Монго Бети - Помни Рубена

— Даже в вашем диком и глухом краю непростительно не знать, что к власти белых подобает относиться с почтением. А белые не любят бродяг, людей, которые бросают свои дома и семьи и уходят в иные края, живут в чужих общинах. Такие люди нарушают естественный порядок вещей, сеют смуту в умах. Это вам понятно? Раскиньте-ка мозгами: с чего бы им бежать? Ведь иначе как бегством это не назовешь, если люди бросают свою родню, свой дом. Уж не натворили ли они чего-нибудь в родных краях? Это-то вы понимаете?

— Конечно, конечно, понимаем, — ответили мы трусливым хором.

— Вот и хорошо, что понимаете, — продолжал солдат. — Одного из таких бродяг мы уже изловили. Это просто великолепно. А кроме него, у вас есть чужаки?

— Нет, больше ни одного.

— Вы уверены?

— Готовы дать голову на отсечение.

Отец Ван ден Риттер впервые оказался вместе с нами, в толпе. Мы подумали было, что, верный предписаниям своей религии, он прикажет солдатам освободить Мор-Замбу и убраться отсюда. Смотреть на Мор-Замбу было до того больно, что любой человек, не скованный таким страхом, как мы, жители Экумдума, непременно взбунтовался бы и бросился на солдат, чтобы проучить их за подобную жестокость. Но отец Ван ден Риттер не проронил ни слова, и солдаты забрали Мор-Замбу. На следующий день мы видели, как его вместе с остальной толпой пленников вели вниз по главной улице к шоссе и куда-то погнали дальше.

С тех пор Абена стал повсюду бывать с Ван ден Риттером, которого раньше презирал, не открывая ему, однако, причины своего интереса: его влекла к миссионеру не его религия и не этот пресловутый герой Иисус Христос, о котором Ван ден Риттер так часто и с таким пылом распространялся в своих проповедях, а возможность поближе рассмотреть его ружье. Миссионер брал Абену с собой на охоту, так как у юноши был дар выслеживать обезьянок-уистити — любимую дичь Ван ден Риттера. Миссионер был довольно молодым человеком, расчетливым и подозрительным; его роскошная рыжая борода являлась предметом восхищения экумдумцев.

Однажды у них зашел разговор о Мор-Замбе, и Ван ден Риттер доверительно сообщил своему чернокожему приятелю, что, судя по всему, Мор-Замба был уведен в город Ойоло.

— Почему ты так думаешь? — спросил Абена.

— В Ойоло большой трудовой лагерь, там строят крупную военную базу. Ведь в Европе сейчас идет война, которая скоро доберется и до ваших краев — самое большее через несколько недель.

Абену часто подмывало спросить у Ван ден Риттера, почему тот ничего не сделал, чтобы защитить Мор-Замбу, но, чувствуя, что ему не удастся затронуть эту тему, не выдав своего возмущения каким-нибудь неосторожным жестом, и опасаясь ответной реакции миссионера, на которого он смотрел не иначе как на опасного зверя, Абена ограничивал свое любопытство винтовкой Ван ден Риттера. Он брал ее в руки, вертел во все стороны и не переставал восхищаться.

— Неплохое ружье, не так ли? Это автоматический семизарядный «винчестер» тридцать третьего калибра. Из него можно уложить кого угодно — слона, бегемота.

— А скольких людей?

— Ну и олух! — пробормотал миссионер на своем языке, которого чернокожий юноша не понимал. — Охотничье ружье не для этого предназначено.

— А если бы для этого, сколько людей ты сумел бы из него уложить?

— Что за олух! Что за олух! Что за олух!

Ван ден Риттер мог в свое удовольствие пользоваться этим выражением, беседуя с экумдумцами, когда те вызывали его удивление, насмешку или досаду. Абене так и не удалось добиться ответа на свой вопрос. Все чаще они расставались недовольные друг другом.

— Ты придешь завтра к заутрене? — спрашивал Ван ден Риттер у юноши, который на первый взгляд показался ему легкой добычей для Иисуса Христа, его первой настоящей поживой в Экумдуме. К этому времени он успел обратить лишь нескольких старух, пришедших к нему с самого начала, да с полдюжины ребятишек, присланных родителями не столько для того, чтобы он посвятил их в свою религию, сколько ради знакомства с азбукой и прочими тайнами белых людей.

— Не знаю, вряд ли, — отвечал Абена.

— Помни: если ты будешь проявлять так мало рвения, тебя ждет ад, — стращал его Ван ден Риттер.

— Сомневаюсь, что тогда мне станет хуже, чем теперь.

Ван ден Риттер умолкал, словно бы ни о чем не догадывался. А может быть, он и впрямь ни о чем не догадывался? Но ведь прежде он так часто видел Абену вместе с его другом, его утерянным братом. Иногда Абене казалось, что Мор-Замба взывает к нему о помощи. А миссионеру, мнившему себя посланником бога добра и милосердия, должно быть, не верилось, что Абена так жестоко страдает из-за друга, с которым его разлучили. Абену снова и снова подмывало узнать, почему Ван ден Риттер так равнодушно отнесся к мучениям Мор-Замбы в день, когда тот был схвачен.