Томас Пинчон - Внутренний порок

Док записал дату депозита на спичечной картонке и сказал:

— А у вас лишнего снимка Дика не найдётся?

Ещё как нашлось. Она выволокла магазинную коробку из-под бухла, набитую «полароидами»: Дик спит, Дик с младенцем, Дик дербанит, Дик перетягивается, Дик ширяется, Дик под тенистым деревом делает вид, будто весь сжался перед 454-м «большим блоком» от «шева», Дик с Надей на пляже, сидят в пиццерии, играют последним ломтём в перетягивание каната, идут по Голливудскому бульвару, а перед ними зажигается светофор.

— Угощайтесь. Надо было давно выкинуть всё, наверно. Отстраниться, да? двинуться дальше, чёрт, я ж сама всегда эти нотации всем читаю. Но их Амми любит, ей нравится, когда мы вместе смотрим. Я ей про каждый снимок что-нибудь рассказываю, да и ей по-любому хоть что-то понадобится, когда подрастёт, чтоб напоминало. Не думаете?

— Я? — Док вспомнил, что у «полароидов» не бывает негативов, а жизнь оттисков ограничена. Эти снимки, заметил он, уже начали менять цвета и блёкнуть. — Ещё бы, иногда мне хочется каждую минуту запечатлеть. Арендовать, типа, целый склад?

Она посмотрела на него, как соцработник какой-нибудь.

— Ну, так… может, чуть… А вы, типа, с терапевтом никак?

— Она скорее помощник прокурора, наверно.

— Нет, я в смысле… — Надя взяла горсть снимков и сделала вид, что раскладывает в некоем осмысленном порядке — как ремик своей недолгой жизни с Диком. — Даже если не знаете, что у вас есть, — медленно произнесла она немного погодя, — иногда действуйте так, будто знаете. Она это оценит, и вам же самому станет лучше.

Док кивнул и взял первую попавшуюся фотографию: Дик держит тенор, может, где-то на концерте, свет паршивенький, из-за краёв снимка торчат размытые локти, короткие рукава рубашек, гитарные грифы.

— Ничего, если эту?

Не глянув, Надя ответила:

— Валяйте.

В комнату вбежала Аметист, вся взбудораженная:

— А вот и я, — пропела она, — спасаю вам день!

Несколько позднее Дока прибило к Древесному кварталу, к дому тётки Рит, где он обнаружил своего кузена Скотта Хруста — в гараже, вместе с бандой. Скотт играл в местной группе, известной под названием «Корвэры», пока половина состава не решила влиться в миграцию на север — в те годы все переезжали в Гумбольдт, Вайнленд и Дель-Норте. Скотт, для которого секвойи были биологически чуждым видом, и барабанщик Эльфмонт решили остаться на пляже — они ходили и клеили объявы по всем окрестным школам, пока не собрали себе вот эту новую команду, которую назвали «Пиво». Банда играла в основном чужой материал по барам, и теперь её членам что ни месяц на самом деле почти удавалось платить себе за жильё.

Нынче они репетировали — вернее, сегодня как раз пытались точно выучить ноты к музыкальной теме из телевизионного вестерна «Широкий дол», который недавно начали гонять повторно. Все гаражные стены были в полках, заставленных банками с пурпурными беконными корками — верной наживкой для развращённого прудового окуня, за которым тётка Рит периодически ездила в Мексику и с полным багажником его же возвращалась. Наверняка Док бы утверждать не мог, но ему всегда казалось, что в сумраке эта дрянь светится.

Солист «Пива» Хьюи пел, а ритм-гитара и бас заполняли паузы:

— Это у меня типа корни, — пояснил Скотт, — мамаша моя терпеть не может Сан-Хоакин, а я вот не знаю, чувак, я как туда ни приеду — играем у «киванисов» в Чаучилле или ещё где, и у меня такое странное чувство, будто раньше я там жил…

— Ты и так там жил, — заметил Док.

— Нет, типа в другой жизни, чувак?

Док предусмотрительно приволок целый карман уже свёрнутых панамских, и вскоре все уже бродили вокруг, пили супермаркетовую газировку из банок и ели домашние печеньки с арахисовым маслом.

— Что-нибудь рокенролльная сорока на хвосте приносила, — поинтересовался Док, — про сёрфового саксофониста по имени Дик Харлинген, он ещё в «Досках» раньше лабал?

— Передознулся что ли который? — уточнил басист Левшак.

— Якобы передознулся, — поправил Скотт, — но ходил странный слух, что он вроде как выжил? его привезли в неотложку где-то в Беверли-Хиллз, но всё тишком, кое-кто говорил, ему забашляли, чтоб и дальше делал вид, будто умер, а он сейчас где-то ходит среди нас замаскированный весь, типа волосы другие и всё такое…