Ярослав Кузьминов - Раздвоение

После перекрестка Петр Николаевич оставил аллею и углубился в лесной массив.

Он знал, что бегать по твердому покрытию вредно для коленных суставов. Заблудиться он не боялся, поскольку ориентировался в парке великолепно и маршрут выучил наизусть: ровно шесть километров, с подтягиваниями и отжиманиями на обратном пути.

Каждый месяц он уменьшал время бега на пять секунд и увеличивал количество отжиманий и подтягиваний на один. Даже если он чувствовал в себе силы увеличить нагрузку раньше, он не делал этого, предпочитая стабильность роста и постоянство результатов.

Пробежав половину дистанции, он ощутил, что пышет жаром. Мороз беспокоил только тем, что в носу замерзала жидкость, образуя маленькие сосульки, и кожу лица нещадно жгло. От ног — самой уязвимой для мороза части тела — никаких ощущений вообще не поступало. Подтягивания и отжимания стали проблемой, холод передавался от металла ладоням и пробивал до костей.

Когда он заканчивал упражнения на турнике, подошел-таки Володя. Это был очень большой толстый парень двадцати пяти лет. В ватных штанах и красном пуховике, он шел вперевалку, напоминая медведя-шатуна из мультфильма ужасов.

— Что же вы укутались, Петр Николаевич? Жара какая шпарит! — весело прогудел он.

— Опаздываешь, Вов! Думал, не придешь, испугаешься.

— Жена не отпускала, вот и опоздал. Говорит, яйца отморозишь себе, кто ж меня трахать будет. Пришлось утеплиться, — и он захохотал, раскатистым басом. — А ваша как, отпустила?

— Моя спит, когда я встаю.

— А! Вы же до будильника просыпаетесь, мне бы так! А у меня с ним такая борьба по утрам! Я себе тут поставил восьмизначный код. Пока не наберу, верещит. Спросонья фиг отключишь, нужно собраться с мыслями, сосредоточиться…

— Пройдет полгода, и ты во сне будешь код набирать, Вов.

— Это да… три цифры уже набираю. Ну ничего, код поменяю, делов-то куча.

— Не болтай, а то яйца через горло застудишь. Залезай на перекладину, а я домой побежал.

— Подождите, Петр Николаевич, — взмолился Володя. — Я, собственно, вот почему пришел. Вот вы меня научили быстро читать, а я вот думаю, вот моему сыну уже полтора года, может уже и его учить пора?

— А жена твоя что говорит? — поосторожничал Петр Николаевич.

— Говорит, я рехнулся, — Володя виновато улыбнулся.

— Правильно говорит, нечего ребенку досаждать. Пусть пока ходить и говорить учится.

— Так он ходит уже, Петр Николаевич!

— Тем более, Вов. Не мешай человеку ходить. Он еще за жизнь успеет начитаться.

— Просто, Петр Николаевич… Я же всю школу ничего не читал. Теперь так жалею! Ну, вы знаете… Вот последний месяц читаю «Собаку Баскервилей», ну, по которой еще фильм был, помните? И прямо увлекательно, знаете! Прямо читаю и вижу героев фильма!

— Ничего! — сдерживая раздражение, сказал Петр Николаевич; это домогательство на тему чтения продолжалось уже четвертый год. — Главное, ты в детстве перебесился и женился. Остальное приложится.

— Ну да, — грустно согласился Володя. — Петр Николаевич, а может быть спарринг?

«Господи, дай мне силы!» — подумал Петр Николаевич.

— Хорошо, давай… готов?

Володя встал в боевую стойку греко-римской борьбы: «Готов!» — сказал он, сделав два глубоких вдоха.

Петр Николаевич устал от спаррингов с ним, может быть, еще больше, чем от историй про чтение. Не сдерживая силы, он ударил ногой в живот. Володя попытался поставить блок, но реакция Петра Николаевича все еще была слишком хороша. Володя согнулся, кашляя, упал на колени.

— Сегодня очень сильно, — прохрипел он.

— А что тебя жалеть, кабана такого? Продолжай тренировки. До встречи, — и Петр Николаевич побежал домой.

Остановив у подъезда секундомер, он, как обычно, взлетел по лестнице, игнорируя лифт. Ему было сорок девять, но он сохранял отличную физическую форму. Железной хваткой держался за атрибуты молодости и здоровья. Например, почти никогда не пользовался лифтом.

Поставив кеды на батарею, включив кофеварку на кухне и запихнув одежду в стиральную машину, он забрался в душ. В теплом сухом воздухе квартиры после бега на морозе появлялся характерный привкус в глубине носа и глотке, солоноватый и железный.

Под горячей струей душа он усиливался ненадолго, потом сходил на нет. Привкус у него стойко ассоциировался со здоровьем и бодростью.

Сегодня этого удовольствия Петр Николаевич лишился. Начавшееся под душем жжение в пальцах рук и ступнях заставило забыть обо всем остальном. Он заморозил конечности сильнее, чем думал.