Алексей Слаповский: Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать

Я бы не брал без спроса, мысленно говорил он преследователям, укоряя их. Но вы же не дадите, если по-человечески просить! А у людей, может, судьба решается, как ты думаешь? Может, человек повеситься хочет и ему нужно услышать любимую женщину, чтобы раздумать? Может, у него была болезнь рак, и он вылечился и хочет скорей сообщить любимой женщине, чтобы она заплакала от счастья? Э? Разве тебе объяснишь?

И Ашот доводил стрелку до своих любимых ста шестидесяти. Справа были скалы, слева была пропасть. Те ехали, однако, тоже на хорошей машине — и стали сигналить догоняя.

Ашот усмехнулся.

Вдруг послышались выстрелы. Треснуло заднее стекло, осколок впился Ашоту в шею, он вытащил его и кинул, не глядя, и стал снижать скорость. Преследователи поравнялись с ним, продолжая стрелять.

Шины прострелят, забеспокоился Ашот и резко повернул руль, его «Шевроле» ударил в бок машину хулиганов, ударил еще, но глупый шофер вместо того, чтобы отстать, продолжал гнать, чтобы тем, кто сидел с ним в машине, было удобно стрелять в Ашота.

На двух колесах ехать хочет, подумал Ашот, зная, что впереди узкий участок дороги. И действительно, нападавшая машина некоторое время ехала на двух колесах на краю попасти, а потом упала в пропасть.

Ашот продолжал путь.

Он приехал в пансионат «Крутой берег», отыскал Тимофееву Ларису Андреевну с дочерью Верой и сказал свою любимую фразу: «Вас к телефону!»

Он привез удивленных мать и дочь в лабораторию, взял трубку.

— Ждем?

— Безобразие! — закричал Тимофеев. — Целый час прошел!

— Не час, а всего-навсего двадцать четыре минуты, — сказал точный Ашот.

И удалился, чтобы не слушать личные семейные разговоры.

Через несколько минут Лариса Андреевна Тимофеева с дочерью Верой вышли, у Веры Андреевны было изумленное лицо, а у Веры легкомысленное, потому что она в этом возрасте еще ничего не понимала.

— Спасибо, — сказала от души Лариса Андреевна.

— Не за что! — от души ответил Ашот, подавая ей букет только что срезанных роз: одна белая, две красные и две розовые — он обожает именно такое сочетание цветов.

Васильев двадцать четыре года ходил на работу по пешеходному мосту через железнодорожный путь. Но вот мост закрыли на ремонт, и ему пришлось огибать тупик, склады и заборы, потому что напрямик через путь он ходить не мог, боялся гибели от маневрового тепловоза, который вечно сновал туда-сюда, обманчиво блестя всегда вымытыми ярко-зелеными боками с красными полосами. И вот, огибая тупик, он обнаружил свалку.

Свалка была техническая. Васильев заинтересовался и первый же свой выходной день провел на свалке. Чего он только не увидел! Подшипники, какие-то сочленения, куски металла причудливой формы — белые, серые, синеватые, бронзовые, матовые, белые, никелированные. А вот два стерженька на шарнире, похоже на циркуль или на ноги прыгающего человека, или на крылья птицы. Часами Васильев рассматривал детали, думая над ними. И стал наиболее понравившиеся относить домой. А дома составлял из них конструкции и композиции, подразумевая, что каждому из сочленений и каждой из деталей должно найтись свое место, и очень радовался, когда действительно сочленения и детали образовывали гармоническое целое, получалось нечто загадочное, но удивительно красивое, изящное.

Васильев бросил работу. Ходил на свалку каждый день. Безжалостно рушил он свои первые примитивные конструкции: мысль и фантазия его усложнялись, и вот он достиг своего: комнату заполнили, не уничтожив, однако, пространства, пять конструкций, гармоничных сами по себе и гармонично разыгрывающихся друг с другом.

Ему не хватало одного: зрителя.

И он решил позвать соседа Кольцова, который в прошлой своей жизни был инженер, а в этой — сильно выпивающий работник мастерской «Металлоремонта».

И вот, купив водки, Васильев пригласил Кольцова, угостил его водкой — и показал.

Кольцов осмотрел, ковыряя в зубах спичкой, и сказал:

— Нормально.

— Если б вы знали, как это трудно! — воскликнул Васильев. — Из хаоса извлечь сперва нечто загадочное, долго ломать голову о его предназначении, искать сочетания, раскрывая загадку каждой детали, каждого узла…

— Уж и узлы, — сказал Кольцов. — Знаю я эти узлы. Это вот — релонгаторный шатун. Вы его задом наперед присобачили.

— Искосый рычаг стойкости, — поправил Васильев.

— Сам ты искосый, — дружелюбно сказал Кольцов. — Говорю тебе: релонгаторный шатун. А вот крепежный контрбаланс, почти новый…