Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

За неделю раненый не произнес ни одного слова. Администрация больницы подумывала о том, чтобы поместить его в приют, но Игорь замечал прогресс в состоянии несчастного. Он мог поднять руки и пошевелить ногами. Мог сам поднести стакан к губам и сделать глоток воды. Он много раз улыбался Игорю, когда тот делал ему массаж, чтобы восстановить мышечный тонус. Вместе с Ирен, держа неизвестного под руки, они помогли ему сделать несколько шагов. Каждый день дистанция удлинялась на метр.

Однажды вечером Игорь читал «Монд» у постели неизвестного, тот чихнул, он машинально произнес «Будьте здоровы!» — и услышал в ответ:

— Спасибо…

— Вы… вы заговорили! — изумился Игорь.

— Где я?

— В корпусе Шарко больницы «Питье».

Игорь помчался в ординаторскую:

— Он говорит!

Ирен начала задавать вопросы:

— Кто вы, мсье? Как вас зовут?

— Не знаю…

Сестра озабоченно покачала головой.

— Вам не кажется, что у него странный акцент? — спросила она Игоря.

— Я ничего не заметил.

— Как ваша фамилия, мсье? Вы помните свое имя?

— Моя фамилия? Мое имя? Я не помню. Я ничего не помню, — произнес мужчина с сильным немецким акцентом.

— Черт, да он же бош! — воскликнула Ирен.

Сесиль приняла решение измениться. Нам часто хочется перемен в жизни. Мечтаем о чем-нибудь, но ничего не происходит. Даем себе обещания, строим планы, которые никогда не сбываются. Ждем лучшего будущего — так проходят дни, годы, а клятвы и зароки так и остаются пустым звуком. Сесиль перестала строить планы. Я подошел к двери и услышал жуткий грохот. Мне показалось, что в квартире рычит грузовик. Я спрятал ключи в карман, позвонил, потом стал барабанить кулаком. Шум мотора стих. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Сесиль — грязная, как трубочист, со всклокоченными волосами. Она была в рубашке Пьера и с тряпкой в руке.

— Что стряслось?

Она смотрела на меня без улыбки, нахмурив брови:

— Я сделала генеральную уборку жизни, теперь навожу порядок в квартире.

Сесиль отодвинулась в сторону, и я остолбенел. Гостиная совершенно преобразилась, как будто добрый джинн из лампы одним щелчком превратил комнату, где царил вековой беспорядок, где никогда не стирали пыль с мебели, где горы грязных тарелок громоздилась среди пепельниц с окурками и пустых бутылок, а на полу валялись газеты вперемешку с конспектами, коробками, мятыми брошюрами, рваными конвертами и пластинками без конвертов (они лежали в другой куче), где повсюду стояли вазы с увядшими цветами, — в образцово-показательное жилище. Диван напоминал ободранную заживо медвежью тушу. Грязные, прожженные чехлы от подушек валялись на паркете. В комнате вкусно пахло воском, все блестело и сверкало, как на рекламе выставки электробытовой техники, обещавшей женщинам легкую жизнь.

— Ну как тебе?

— Невероятно.

— Хочешь сказать — классно. Я сутки корячилась. Вынесла из гостиной десять мешков мусора. Мы задыхаемся от ненужных вещей. Мне стало легче дышать. А тебе? Устала, правда, как собака.

Я обошел гостиную, где каждый предмет обрел свое прежнее место. В книжных шкафах, занимавших две стены от пола до потолка, разместились книги, журналы и бумаги, дюжина стопок в метр высотой ждала выброса на помойку.

— Ты же не думаешь избавиться от книг?

— Я оставлю наши с Пьером любимые, остальные некуда девать. Пластинки я не трогаю, это святое. Пьер согласен без жалости истребить ненужное.

— Ты получила письмо? Как у него дела?

— Он интересуется успехами маленького братца в математике.

— Ты… рассказала ему о Франке?

— Я все ему рассказываю.

— Что он ответил?

Она развернула письмо, нашла нужное место в тексте:

— «…нужно избавиться от всего лишнего. Сделай уборку. Выброси бесполезные вещи…»

Она скомкала листки и бросила их в мусорное ведро.

— Если хочешь, возьми книги себе, я все равно их выкину.

— Это идиотизм. Можно отнести книги к Жиберу. [93] Старинный книжный магазин в Латинском квартале. — Прим. ред. У них есть букинистический отдел.

— Я же сказала — бери. Захочешь — продашь. И больше ни слова о Франке! Ясно?

Я замер в изумлении перед агрегатом метровой высоты с фарой и объемистым красным мешком, подвешенным к огромному хромированному обтекателю.

— Что это за зверь?

— Пылесос. Фирмы «Гувер». Папа купил его в Штатах перед войной. Я случайно наткнулась на него в шкафу, включила, и он сразу завелся, хотя им десять лет не пользовались. Машина шумная, но эффективная.