Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

— Потрясающие стихи, Мишель.

— Знаю.

— Только очень грустные… как и все остальные.

— Я хочу за него фотографию. Одну-единственную.

В сложившихся обстоятельствах, принимая во внимание акт, составленный судебным исполнителем после оставления мсье Марини супружеского очага, новых свидетельств, полученных от служащих фирмы и нынешнего состояния Ваших отношений, суд может вынести решение в Вашу пользу. Адвокат противной стороны не представил на рассмотрение никаких документов. Отсутствие свидетельских показаний в пользу Вашего мужа станет определяющим условием для получения решения о разводе по вине Вашего мужа. Очень важно выйти на судебные слушания, имея преимущество перед…

Письмо было от нашего семейного адвоката мэтра Фурнье. Я обнаружил его, перебирая конверты, оставленные почтальоном на коврике консьержей. Меня застукали за курением, я ждал гневного письма из лицея и вдруг заметил этот конверт. Мэтр не в первый раз писал маме на домашний адрес, и не знаю почему, я вдруг решил прочесть именно это письмо. Возможно, из-за царившей в доме тишины. Уже несколько месяцев атмосфера в доме была застывшей, словно никаких проблем вовсе не существовало. Мама часто повторяла естественным, хорошо поставленным голосом, подкрепляя свои слова сияющей победительной улыбкой:

— Все в порядке, дорогой. Ничего не происходит. Не волнуйся.

Папа звонил по воскресеньям, вечером, и мы с Жюльеттой по очереди с ним говорили. Мама сидела в кресле и читала «Пари матч».

— Как дела в лицее?

— Нормально.

— Рад это слышать.

— А у тебя что?

— Все очень непросто. Работаю как зверь.

В первое время я всегда спрашивал, какая погода в Бар-ле-Дюке, он отвечал: «Замерзаем» или «Льет как из ведра». Наши беседы длились несколько минут; прощаясь, он всегда говорил: «Целую тебя, дорогой мой. До следующей недели».

В Париже папа бывал нечасто. Приезжал ненадолго, встречался с поставщиками и возвращался последним поездом, чтобы не тратиться на гостиницу. Он назначал мне встречу в бистро — и опаздывал на час. Как-то раз мы вообще не увиделись, потому что ждали друг друга в разных кафе на площади Республики. Я всегда провожал его на метро до Восточного вокзала. Он долго надеялся, что у них с мамой еще есть шанс спасти брак, говорил: «Когда у мужа и жены нелады, лучше на время расстаться, успокоиться, подвести итоги, взглянуть на ситуацию под другим углом».

— Брак как погода, понимаешь? После грозы небо всегда становится синим.

Учитывая результат, эта теория себя не оправдала.

Однажды у меня появилось странное и какое-то неприятное чувство. Папа прибежал на встречу с опозданием, он запыхался и все время ворчал, ругал «чертовы парижские пробки», вонь от выхлопных газов и грязь на улицах.

— Безумие какое-то! Не понимаю, как я мог так долго выносить этот город. Здесь совершенно нечем дышать.

Я смотрел на него — и не узнавал.

Когда я прочел злосчастное письмо, кровь застыла у меня в жилах. Захотелось вернуться и высказать маме все, что я о ней думаю. Нужно было предупредить папу о готовящемся против него заговоре, чтобы он успел выработать стратегию защиты. Мне удалось дозвониться в магазин.

— Возникла одна проблема, папа. Мы должны немедленно увидеться.

— Скажи, в чем дело.

— Не по телефону. Дело слишком серьезное.

— Ты что-то натворил?

— Нет. Речь о маме.

Он сказал, что приедет, а заодно повидает нового поставщика в Булони. Мы встретились в пивной напротив Восточного вокзала. Посетителей было так много, что мы едва слышали друг друга. Папа принес пачку каталогов итальянских осветительных приборов. Он дал мне один, чтобы я оценил качество, и сказал, что будет рекламировать их в Лотарингии.

— Как тебе?

— Я не разбираюсь в люстрах.

— Они опередили нас на двадцать лет. Если все сложится как надо, я сорву банк! Только маме ничего не говори. Ты что, куришь?

— Закурил недавно.

— Дай сигарету.

Я протянул ему пачку «Голуаз» и коробок.

— Так что стряслось?

Я отдал ему письмо адвоката, и он начал читать с непроницаемым лицом.

— Вот мерзавец! Я ему платил, а он подложил мне свинью.

— Они еще не победили. Ты будешь защищаться?

Он пожал плечами и задумался.

— Пришлось бы искать лжесвидетелей, а это не по мне. Просить людей, которых не видел много лет, говорить гадости о твоей матери — это низко.

— Но она именно так и поступает — низко.