Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

По воскресеньям, во второй половине дня, Владимир и Павел приносили в «Бальто» два-три ящика продуктов. После закрытия рынка торговцы с улицы Дагер платили им натурой. Они раскладывали еду на столиках, и начиналась «раздача слонов». «Чувствуешь себя молодым, как будто вернулась эпоха НЭПа», — смеялся Игорь.

Плоды бухгалтерских трудов Владимира распределялись по неомарксистскому принципу «каждому по желаниям и вкусу», торговались азартно и весело.

— Бери запеченный паштет, а я на следующей неделе возьму окорочок.

— Кому лотарингский пирог? Могу поделиться. Меняю половину на грюйер.

Владимир Горенко вел бухгалтерию многих торговцев, платили ему не много, а доплачивали нераспроданными товарами. Когда-то Владимир имел неосторожность назвать нереальными и утопическими задачи, поставленные наркоматом планирования, вдрызг разругался с заместителем наркома, назвал его узколобым аппаратчиком и обвинил в том, что тот никогда в жизни не был на заводе, и сразу пожалел о своих словах, поняв, что участь его решена. Владимир вернулся в Одессу, получил приказ явиться в НКВД и сбежал — уплыл в Стамбул в трюме грузового корабля. Потом он перебрался в Париж, долго искал и не мог найти работу и в конце концов переквалифицировался в бухгалтера. Владимир Горенко был опытным и ловким советским управленцем, умевшим манипулировать цифрами, чтобы скрыть колоссальные потери и превратить их в доказательство успехов пролетарского труда. Он был на голову выше своих французских коллег, никто лучше его не умел отыскать слабое место в административном устройстве и нормативных актах налогового ведомства. Бывший советский функционер составил себе клиентуру из мелких торговцев, считавших налоги и отчисления на соцобеспечение вымогательством чистой воды.

Тем, у кого не было денег, Владимир отдавал продукты даром, другие платили треть или четверть цены. Камамберы из Нормандии — за один франк, арденнская колбаса — по пять франков за кило, жареные цыплята из Бресса — по десять франков за штуку, развесная тушеная капуста и сардины — бесплатно.

В то воскресенье довольны остались не все.

— Мне сто лет не доставался паштет из кролика, — ворчал Грегориос.

— Кто выловил все сосиски из солянки? — интересовался Павел.

— Свинство, что шкварки получил Вернер, — злился Томаш.

— Знаешь, почему белые грибы собирают, как только они вылезают из-под земли? — спросил Леонид (он взял у Владимира кость, на которой осталось много байонской ветчины).

Ответ искали минут пять.

— Маленькие вкуснее?

— Их легче готовить?

— Их мало?

— Вы явно редко ходили в лес по грибы, — подвел итог Леонид. — Все просто: иначе его срежет кто-нибудь другой. В жизни действует принцип: «кто раньше встал, тот лучше оделся».

— А как же демократия? — возмутился Томаш.

— Ты путаешь демократию с равенством. Демократия — несправедливая система, интересующаяся мнением дураков вроде тебя. Довольствуйся тем, что дают, могли ведь не дать ничего. И скажи спасибо Владимиру.

Имре пришел в «Бальто» позже всех, и ему досталось шесть яиц.

— Сделаю омлет с белой фасолью. Думаю, получится вкусно.

— Ты венгр, тебе виднее, — пожал плечами Владимир.

Имре жил по-холостяцки. Вечером, когда он возвращался в свою скромную двухкомнатную квартиру в Монруже, ему совсем не хотелось готовить. Грустно есть в одиночестве… Он плохо переносил тишину и включал радио на полную громкость, нимало не заботясь о покое соседей, или открывал окна, выходившие на Национальное шоссе № 20, чтобы адский шум дорожного движения заглушил его тоску. Никто не сумел заменить Имре Тибора. Он смирился, жил с пустотой в душе и даже находил в этом некое извращенное удовольствие. Потребление пищи было для Имре функциональным действием, монотонным ритуалом. Он питался консервированной чечевицей и белой фасолью, зимой разогревал еду на пару, летом заправлял оливковым маслом с лимоном. Дома и на улице Имре часто разговаривал сам с собой. С Тибором. Они спорили. Рассказывали друг другу о том, как живут и что их заботит, советовались, смеялись, переругивались. Окружающие перестали удивляться и обращать на это внимание. На свете много одиноких людей — с кем им поговорить, если не с собой?

— Я знаю, ты не любишь флажоле. [156] Сорт фасоли. От нее толстеют. С возрастом все набирают вес, это нормально. Я не люблю салат, а помидоры сейчас слишком дорогие. Только ты никогда не изменишься, — обещал Имре воображаемому Тибору.