Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

Я каждый день приходил в Люксембургский сад и сидел на стуле у фонтана Медичи. На свете нет ничего более идиотского, чем ритуалы, которые мы сами для себя придумываем в надежде задобрить Судьбу. Я был уверен, что однажды именно здесь встречу Сесиль, нужно только запастись терпением и ждать. Даже если Сесиль уехала из Парижа, рано или поздно она вернется и придет в Люксембургский сад. Я брал книгу и читал у фонтана. Время от времени фотографировал. Выбирал какую-нибудь деталь и ждал, когда свет придаст скульптурам затейливый вид. Николя полагал, что пора сменить тему, но мне и в Люксембургском саду хватало сюжетов. За пять лет я сделал сотни фотографий фонтана и окрестностей. Снимал мечтателей, зевак, читателей, студентов, пенсионеров, садовников и жандармов. Ациса и Галатею, лежащих у скалы. От них исходила тайна, необъяснимая, завораживающая, и я не собирался менять тему, пока не разгадаю ее.

Я узнал его по сгорбленным плечам и усталой походке. Он остановился у мусорного бака, достал оттуда газету, устроился на стуле и начал читать «Франс суар» с последней страницы, где печатались комиксы. Потом убрал газету в карман пальто и подставил лицо бледному январскому солнцу. Он сидел, вытянув ноги, и как будто спал. Подошла служительница с рулончиком талонов на оплату и тронула его за плечо. Он вздрогнул, открыл глаза, поднялся и направился к фонтану, что-то недовольно ворча себе под нос, — платить он и не подумал, — и остановился рядом со мной. Я не знал, притворяется он, что не узнал меня, или пытается вспомнить мое имя, и решил помочь ему:

— Мы встречались в клубе…

— То-то ваше лицо показалось мне знакомым. Вы посещаете этот приют для престарелых?

— Я учусь играть в шахматы.

— Лучше бы общались с ровесниками… Да они и играть-то не умеют.

— Леонид — чемпион. Люди съезжаются со всего Парижа, чтобы сыграть с ним. Он никогда не проигрывает. Даже студентам Политехнической школы.

— Вы знакомы с Леонидом?

— Я знаю всех и каждого.

— Поздравляю. Атмосфера там стала затхлой, свежая кровь им не помешает. Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, он сел на соседний стул, положил ноги на другой и продолжил сиесту. Луч солнца освещал заросшее щетиной лицо. Его французский был безупречен — не то что у большинства членов клуба, говоривших со всеми возможными акцентами стран Центральной и Восточной Европы. Меня поразило изящество и белизна его рук. Появилась служительница. Он даже не шевельнулся. Я отдал ей деньги за три стула.

— Вам не следовало платить, — произнес он, не открывая глаз.

— Ничего не поделаешь — плати или сиди на скамейке.

— Надо же, он еще и законопослушный гражданин. Клубные знакомцы повлияли на вас. Платить за право приземлиться на стул — это просто позор. Вы так не думаете?

— Согласен.

— С такими, как вы, они не церемонятся. А вот я платить отказываюсь. Однажды станут взимать плату за воздух, которым мы дышим.

Он по-прежнему сидел с закрытыми глазами и дышал спокойно и ровно. Я вернулся к чтению.

— Что за книга? — поинтересовался он.

Я помахал томиком, пытаясь заставить соседа открыть глаза.

— «Свидетель среди людей». [150] Одним из последних произведений Жозефа Кесселя стала шеститомная серия воспоминаний «Свидетель среди людей» (1968–1970) — летопись событий и нравов XX века. Хорошая книга.

— С автографом Кесселя. Он подписал не мне. Одному другу.

— Мне он тоже такую подарил.

— Я был в «Бальто», когда его чествовали.

— Я рад за Кесселя. Он заслужил эту честь.

— Игорь не позволил ему угостить вас шампанским.

— Правда? А я и забыл.

Он выпрямился и пожал плечами. Достал из кармана пальто пачку «Голуаз», предложил мне, я покачал головой, и он закурил.

— Кажется, они вас не любят.

— Не замечал.

— За что все так к вам относятся?.. Не разговаривают, не смотрят в вашу сторону. Леонид вас толкает. Игорь запрещает Кесселю пить с вами, и тот подчиняется.

— При вступлении в клуб нужно делать взнос, а я, знаете ли, скуповат и не захотел платить.

— Никто не платит никаких членских взносов.

— Я трудно схожусь с людьми.

— Никто не заставляет вас ходить туда.

— Дни тянутся долго. Я захожу, когда на улице дождь. Маленькая надежда у меня остается, но им, должно быть, не нравится мое лицо. Я вас пугаю?

— Нет.

— Но вы мне не верите?

— Я знаю Игоря. Ни он, ни Леонид не стали бы так себя вести без причины.

— Вы уже взрослый, должны бы знать, из-за чего ссорятся мужчины. Из-за денег: все мы на мели, но я им ничего не должен. Из-за женщины. С этим я давно покончил. Или из-за идеи. Ну, тут мы все одним миром мазаны.