Артуро Перес-Реверте - Танго старой гвардии

Когда Меча очень медленно отвела сигарету от губ, пальцы ее слегка подрагивали.

— Это ты их убил?

— Нет, — он смотрел ей в глаза, не моргая, все вложив в этот взгляд. — Я никого не убивал.

Место малоприятное: старинная вилла с садом, заросшим кустарником и сорняками. Расположена в окрестностях Сорренто, между Аннунциатой и Марсиано, зажата среди холмов, закрывающих вид на море. Приехали на «Фиате-1300» по извилистой, изобилующей рытвинами дороге: длинноволосый сел за руль, а коренастый вместе с Максом поместился сзади; теперь они в комнате с облупившимися стенами, краска на которых почти не видна из-за раскрошенной штукатурки и пятен сырости. Всей меблировки — два стула: на один сопровождающие усадили Макса, а сами остались на ногах. На другом стуле, лицом к Максу — четвертый персонаж: землисто-бледный, густо— и рыжеусый, с беспокойными стальными глазами, припухшими от усталости или недосыпа. Из обшлагов старомодного пиджака выглядывают длинные, узкие белокожие кисти, наводящие на мысль о щупальцах кальмара.

— А теперь, — говорит этот человек, — скажите мне, где находятся рабочие тетради гроссмейстера Соколова.

— Не знаю, о чем вы говорите, — сохраняя безмятежное спокойствие, отвечает Макс. — Я и согласился приехать сюда лишь затем, чтобы разрешить это глупое недоразумение.

Усатый бесстрастно и долго смотрит на него. Потом наконец неспешно, как-то вяло наклоняется, поднимает с пола прислоненный к ножке стула потертый кожаный портфель и ставит его на колени.

— Глупое недоразумение? Вы так это расцениваете?

— Именно и только так.

— Как вы уверенно говорите… Хотя это и неудивительно, когда имеешь дело с таким человеком, как вы.

— Каким «таким»? Вы ничего про меня не знаете.

Одно из щупалец, извиваясь в воздухе, чертит в воздухе что-то вроде вопросительного знака.

— Не знаем? Ах, как вы заблуждаетесь, сеньор Коста. Знаем очень многое. Знаем, к примеру, что вы не тот респектабельный джентльмен, за которого себя выдаете, а шофер и служите у гражданина Швейцарии, проживающего в Сорренто. И что автомобиль на парковке отеля «Виттория» принадлежит не вам. И это далеко не все. Еще мы знаем, что у вас были неприятности с полицией по поводу краж, взломов и менее тяжких преступлений.

— Я не понимаю, о чем вы! Вы явно принимаете меня за кого-то другого.

Да, сейчас самый момент выразить возмущение, решает Макс. Он обозначает намерение резко подняться со стула, но сейчас же чувствует на плечах руки крепыша в кожаном пиджаке. В этом прикосновении нет враждебности. Скорее нечто урезонивающее: сиди тихо, и все будет хорошо. Рыжеусый меж тем открывает портфель и достает оттуда дорожный термос.

— Нет, — отвечает он, отвинчивая крышку-стакан. — Вы тот, кто вы есть. И очень вас прошу не ставить под сомнение мою сообразительность. Я со вчерашнего дня не смыкал глаз, распутывая этот клубок. Все, что касается вас, и ваших правонарушений, и вашего присутствия на матче «Кубок Кампанеллы», и ваших отношений с претендентом. Иначе говоря, все.

— Пусть так, но при чем тут эти записи?

Рыжий наливает в стаканчик горячего молока, выдавливает из пластинки розоватую таблетку, кладет в рот, запивает. Вид у него и вправду усталый. Потом он покачивает головой, как бы призывая Макса не упорствовать.

— При том, что вы ночью проникли через окно в кабинет Соколова и похитили их.

— Тетради?

— Именно так.

Макс пренебрежительно улыбается:

— Вот так просто — взял да похитил?

— Нет, это было совсем не просто. Потребовало больших усилий. Должен признаться, я восхищен. Выполнено было в высшей степени профессионально.

— Послушайте… Это же смешно. Мне шестьдесят четыре года.

— Вот и я, посмотрев сегодня утром ваше досье, сначала подумал, что смешно. Однако вы в хорошей форме, — он показывает взглядом на ссаженные ладони Макса, — хотя, вижу, немного пострадали.

Русский допивает молоко, встряхивает стаканчик, закрывает им термос.

— Вы подвергли себя большому риску, — продолжает он, пряча термос в портфель. — И я не о том, что было бы, заметь вас охрана. Вы ведь могли сорваться с балкона со всеми вытекающими из этого последствиями… Вы этого не допускаете?

— Как я могу допускать или не допускать подобную чушь?

— Вот что я вам скажу… — Русский по-прежнему говорит с мягкой убедительностью. — Разговор у нас неофициальный. Итальянская полиция не в курсе дела: мы не сообщали о краже. Надеемся справиться сами, своими методами. И вы можете сильно упростить дело, вернув нам тетради, если они еще у вас, или сказав, кому их передали. И поведаете заодно, кто вас подрядил на эту работу.