Су Тун - Рис

– Идешь или нет? – зашумел на застывшего камнем У Л ун’а хозяин. – Уже передумал? Так ты навязался ко мне, а не я.

У Лун словно очнулся от сна:

– Я уже, я иду...

– Ты кого в дом пускаешь с утра да пораньше? – Ци Юнь, на ходу оправляя косицу, влетела в торговую залу.

– Предвестий недобрых уже не боишься? – она окатила У Л ун’а презрительным взглядом. – Мне гнать попрошайку?

– В работники я его взял. Не за деньги, заметь, за еду.

– Попрошайку в работники? Ты... – сделав круглые, как абрикосы, глаза, запищала Ци Юнь. – Ты с ума что ли спятил? Работников полный лабаз. С попрошайки в чем прок? Как свинью его будем откармливать?!

– По пустякам не шуми, – постарался построже взглянуть на сердитую дочку хозяин. – В торговых делах ты не смыслишь, а у меня свой расчет. И к тому же он жалкий.

– Какие вы добрые! Сколько их жалких под небом, вы всех к нам во двор понатащите? Сил моих нет, – аж притопнула ножкой Ци Юнь. – Попрошайку в работники. Людям же на смех. Что люди-то скажут?

– Не попрошайка я! – густо краснея, пытался перечить У Л ун. – Так почто наговаривать? Я ведь... на жизнь заработать я в город подался. У нас из селения Кленов и Ив почти все мужики так ушли.

– Да плевать, кто ты там! – распалялась Ци Юнь. – Кто о чем тебя спрашивал, гад омерзительный? Не подходи ко мне! Не подходи!!

Чуждый мир еще раз странным образом переменился, едва лишь У Л ун вошел в двери лабаза Большого Гуся. Он вдруг ясно расслышал, как что-то кипит и клокочет в его прежде скованных членах. Он чувствовал, как застоялая кровь превращается в бурный поток. Этот стылый туманный рассвет навсегда ему врежется в память.

Целое утро лабаз наводнял бесконечный поток покупателей. Выдав У Л ун’у две черствых кунжутных лепешки, хозяин позволил слегка подкрепиться и тут же отправил в амбар. Под мешком на плечах ослабевшие ноги зашлись легкой дрожью. От голода, ясное дело. Еще бы поесть пару раз, и иссякшие силы взрастут как весенние всходы. У Л ун, появлявшийся в зале с мешком на спине и опять исчезавший в амбаре – кунжутное семя пристало к слюнявым губам, на потном лице расплывалась довольная мина – был всем безразличен, и только Ци Юнь каждый раз награждала его неприязненным взглядом. Часам к десяти суета улеглась, дав ему, наконец, отдышаться. Ворочаясь в ветхом, из красного дерева кресле, У Л ун наблюдал за крикливой толпой у прилавка, внимал тишине безмятежных амбаров. Солнечный свет, отражаясь от зеркала рва, разукрашивал стены лабаза волнистою рябью. Улицу Каменщиков наполнял беспорядочный гам городской суеты. От далекой заставы донесся винтовочный выстрел. У лавки напротив рыдала какая-то тетка, чьи деньги достались карманнику. Всё это так походило на сон. Неужели и я убежал из убогой деревни, терзаемой гневом стихий? Неужели и я смог пристроиться в городе?

Ближе к обеду проснулась Чжи Юнь. С сонным видом усевшись за стол – она даже не смыла ночной макияж: на щеках оставались подтеки белил и румян, возле глаз расползались лазорево-черные тени – Чжи Юнь, продолжая зевать, принял ась за еду. Не решаясь смотреть под едва прикрывавшую полные бедра сорочку, У Л ун с головою ушел в поглощение риса. Вместе с другими работниками, он теснился за малым, отдельно стоящим столом. Хозяин с работником врозь. Это правило он уяснил.

Наполняя по счету четвертую миску, У Л ун вдруг почувствовал взгляд разъяренной Ци Юнь.

– Еще одна, пап! Только глянь на работничка, столько свинья не осилит.

– Так можно же... – тут же зависла над миской сжимавшая ложку рука. – Раз нельзя, я не буду.

Все прыснули смехом. У Л ун покраснел.

– Ты наелся? – вмешался хозяин. – Наелся, ступай. Рис в лабазе не даром.

– Не слушай ты жадин, – давилась от смеха Чжи Юнь. – Ешь от пуза себе. Есть ли смысл человека вполс ыта кормить?

– А известно тебе, сколько влезет в него? – верещала Ци Юнь. – Это ж буйвол какой-то! Бадью ему дай, с той же прытью умнет.

Тут У Л ун’а лицо из пунцового стало зеленым.

– Наелся я, хватит, – чуть слышно промямлил он, брякнув о стол вполовину наполненной миской, подн ялся и вышел на внутренний двор.

Злость под действием съеденной пищи мгновенно сменилась довольством. У Л ун, не спеша ковыряясь в зубах, благодушно поглядывал по сторонам. Солнце скрылось за темною тучей. Нал ился холодным свинцом небосвод. Влажный ветер повеял дыханьем грядущего ливня. Съедая глазами дев ичье белье, что сушилось на длинных шнурах; наполняя грудь запахом риса, струившимся вон из раств оренных настежь амбаров, У Л ун вспоминал свои странствия. Разве не в эти края он стремился из прежнего мрака? Здесь горы зерна, миловидные, в теле девицы; причалы, вокзалы, дороги; шум фабрик и торжищ, скопленье людей и богатства. Вот воплощение грез всех юнцов из селения Кленов и Ив. Всё так близко к тому, что У Л ун понимал под «чертогами Неба».