Сара Миллер - Я знаю все твои мысли

— Дай я кое-что принесу, — говорит она. Гиду нравится смотреть, как она идет по комнате в одной футболке и трусиках. Молли открывает ящик комода и достает коробочку из-под обуви, а из нее извлекает массивную желтую свечу и коробок спичек. Она зажигает свечу, ложится на кровать и улыбается. Молли ему улыбается! Он целует ее в щеку, в губы, в шею, снова в губы. Набирается храбрости и смотрит на ее грудь. Он накрывает ладонью одну грудь и думает: я коснулся груди Молли Макгарри! Он здесь. Он действительно здесь! И у него получается!

Молли говорит:

— Знаешь, почему хорошо, что мы точно не знаем, девственники мы или нет?

Гид качает головой.

— В общежитии никого нет. Мы можем пробраться ко мне в комнату.

Гид обнимает ее и снова целует. Это долгий, крепкий поцелуй, но без языка. Благодарный поцелуй.

И он даже не думает о пари! Он просто рад.

Когда они подходят к двери, Гид, повинуясь импульсу, берет ее за руку и целует.

— Никогда раньше не целовал девушке руку, — признается он. Он, видите ли, только что вспомнил о пари. И думает, что это умный шаг. Изящный шаг.

В кампусе совсем пусто, даже удивительно — океан тишины и холодной зеленой травы. Они входят прямо через парадный вход и поднимаются по лестнице в ее комнату, не встретив ни души.

Над кроватью Молли висит репродукция Пикассо в рамке из какого-то музея Олбрайта-Нокса. Гид присмаривается поближе.

— Ничего себе, в Буффало есть музей? — удивляется он. Стена со стороны Эди вся увешана рисунками американского флага. Ему становится любопытно: неужели Эди действительно такая патриотка? Если так, это делает ее еще более чудаковатой. Но тут он вспоминает дневник Бетси Росс. Это еще ничего.

Молли снимает комбинашку и кладет ее на стол. На ней белая футболка и белые трусики. Не стринги, но симпатичные. Гиду нравится линия ее ягодиц и груди в тусклом свете улицы. У нее мягкая, женственная фигура, и так она почему-то выглядит моложе. Она ложится в постель. Гид снимает бриджи и принимается расшнуровывать рубашку, но тут Молли подзывает его и усаживает на край кровати. Она отводит в стороны его руки и сама начинает распутывать шнуровку. Его сердце бьется очень быстро, и его биение ускоряется, когда онпонимает, что она раздевает его и при этом смотрит ему прямо в глаза. Он в постели Молли Макгарри, сегодня День Всех Святых, и он вот-вот… выиграет пари. Но есть кое-что и получше: его раздевает девушка. Он часто представлял свой первый раз, но такое… такое ему и не снилось.

Не думаю, что есть на свете хоть один человек, которому бы не нравилось смотреть, как другие люди занимаются сексом. Но смотреть и слышать комментарий… как-то это странно. Мне почти кажется, что это я его направляю.

Дверь закрыта. Презервативы на ночном столике. Он берется за низ футболки и медленно поднимает ее. Интересно, она думает, что он нарочно совершает такие чувственные движения? На самом деле он просто боится увидеть ее обнаженную грудь вблизи.

— Дай я кое-что принесу, — говорит она. Гиду нравится смотреть, как она идет по комнате в одной футболке и трусиках. Молли открывает ящик комода и достает коробочку из-под обуви, а из нее извлекает массивную желтую свечу и коробок спичек. Она зажигает свечу, ложится на кровать и улыбается. Молли ему улыбается! Он целует ее в щеку, в губы, в шею, снова в губы. Набирается храбрости и смотрит на ее грудь. Он накрывает ладонью одну грудь и думает: я коснулся груди Молли Макгарри! Он здесь. Он действительно здесь! И у него получается!

Молли говорит:

— Знаешь, почему хорошо, что мы точно не знаем, девственники мы или нет?

Гид качает головой.

— Мы можем отнять друг у друга как бы половинку девственности. Вполне справедливо.

Гид готов. Вот только шея немножко затекла. Все этот ошейник. Конечно, надеть его стоило, но он не- множко потянул мышцы. Если опереться на локти и чуть повернуться вправо… так лучше. Намного. Он ложится на матрас, любуясь красками на картине Пикассо, отражающейся в окне, и тут… что это под картиной?

— Нет, — бормочет он, — не может быть… — Он медленно оборачивается и показывает на дверную руч- ку. — Посмотри, — говорит он, — посмотри туда!

На ручке двери висят желтые трусики-стринги. Те самые желтые стринги.

— О господи, — ахает он, — это же трусы Даниэль, это ее трусы!

Молли садится на своей маленькой односпальной кровати, натянув простыню на грудь. И закатывает глаза.

— Откуда у меня в комнате трусы Даниэль? Наверное, это Эди.