Сара Миллер - Я знаю все твои мысли

Они обнимаются и целуются. Он опускает руку ей на грудь. Он так часто об этом мечтал, что у него возникает ощущение дежавю.

Она останавливает его, но лишь чтобы сказать:

— Я серьезно. Мои родители в Риме и прилетят только завтра утром. Пойдем ко мне.

Все устраивается моментально. Николас скажет матери, что Гид вышел на пробежку еще до того, как они

проснулись, и оставит для него спортивную одежду на площадке служебной лестницы, на десятом этаже. Пилар стоит, улыбается и чуть ли не краснеет. С каких это пор она стала такой невинной?

Николас вручает ему ключ от квартиры.

— Ты понимаешь, — говорит он, — что завтра моя мать будет сюсюкать со мной наедине? Когда никто не смотрит, она сюсюкает еще больше. Так что возвращайся к девяти. Она ничего не заподозрит. — Он делает шаг назад и с почтением смотрит на Гида. — Я верил, что ты станешь таким, каким я вижу тебя сейчас.

Гид наслаждается моментом, как глотком горного воздуха.

И вот он на улице, шагает по Манхэттену в три часа ночи, и не просто с девчонкой, а с девушкой его мечты. Она держит его за руку. У нее глаза с поволокой. На ней сапоги на высоких каблуках и короткая юбка. Боже мой, думает Гид. Я никогда раньше не занимался сексом. Это была ужасная идея. Но он не может допустить таких мыслей. Такой шанс выпадает раз в жизни. Главное — не думать так много, как обычно, приказывает он себе.

Они в ее квартире. Точнее, в квартире ее родителей — огромное пространство, где сплошное стекло, кожа и прямые углы. Они обнимаются напротив гигантской стены с зеркалами. К нему возвращается природная интуиция, уверенность, что он знает, как себя вести, что делать. Они целуются, пока идут по коридору: сначала он прижимает ее к стене, одной рукой залезает ей под рубашку, а другой гладит внутреннюю сторону бедер. Она отталкивает его, и он уже думает, что зашел слишком далеко, но нет — теперь она прижимает его к стене, расстегивает его рубашку и срывает ее с плеч. Он касается ее теплой макушки, когда она целует его грудь, и она поднимает голову и смотрит ему в глаза.

— Ты в порядке? — спрашивает она. Он кивает.

Она приводит его в комнату, где стоит гигантская белая кровать, падает на нее, хихикает, дразнясь, задирает голые выше сапог ноги вверх. Боже мой, думает Гид. Это оно. Это не просто «оно», это начало и конец всего. Ему кажется, что он должен сказать что-то, прежде чем все начнется, и, немного поразмыслив, решает:

— Ты так прекрасна в белом.

— Спасибо, — отвечает она. — Я позаимствовала эту идею у Дженнифер Лопес.

— Ты позаимствовала идею у Дженнифер Лопес?

Не понимаю. Она что, изобрела белый цвет?

Пилар хлопает по кровати, призывая его присоединиться к ней.

— Она не изобрела белый цвет, но сделала его популярным, — объясняет Пилар, проводя ладонью по груди. Какие у нее длинные ногти! Как у взрослой женщины. Это почти… ну, конечно, это сексуально, но и жутковато тоже. С такими ногтями чего угодно ожидай. — Только не говори о ней никому.

Гид хмурится.

— Думаю, многие и так знают, кто такая Дженнифер Лопес, — замечает он.

— Да нет же! — Пилар садится на него верхом. — Не говори, что я одеваюсь в белое, пытаясь ей подражать. А если скажешь, то пусть они никому не говорят.

Он не знает, радоваться тому, что она скачет на нем, как на лошади, или расхохотаться при одной только мысли о том, что он говорит кому-нибудь из своих знакомых: «Пилар носит белое, потому что копирует Дженнифер Лопес. Только не говори никому». Молли это понравилось бы. Молли… Но сейчас не время о ней вспоминать. Пилар навалилась на него, она целует его, ее руки, как у кинозвезды, расстегивают его штаны, снимают рубашку… Гиду кажется, будто его мозг вот- вот выпадет из головы. Я чувствую то же самое.

И тут из шкафа вываливается Мэдисон Спрег. В руках у нее видеокамера.

— О черт, — выдыхает Мэдисон.

Первое побуждение Гидеона — он неслыханно, несказанно счастлив, что трусы все еще на нем. Осознав ситуацию, он может сказать лишь одно:

— А я даже не думал, что вы подруги!

Пилар садится на кровати. Гидеон смотрит на ее груди и со странным равнодушием думает: только что они были в моих руках.

— Я думала, мы все отменили! — кричит Пилар.

Отменили? Пилар надевает трусики, отворачивается к стене, вдруг заскромничав, надевает лифчик и рубашку — как эротический фильм в обратной перемотке. Значит, Пилар обсуждала его с подругами за глаза… Это… это все, о чем он мечтал. Он же все время представлял, что она думает о нем с тех пор, как они познакомились.