Санджай Гупта - Тяжелый понедельник

Хардинг Хутен, Сидни Саксена и Сун Пак сидели на своих обычных местах в первом ряду. Хутен, как всегда, был в галстуке-бабочке и сильно накрахмаленной белой сорочке. Виллануэва красовался в самом центре амфитеатра, похожий на грубо обтесанную глыбу с острова Пасхи, которую неведомо как занесло в этот зал. Специально для таких случаев он надевал маску свирепости, способной до смерти напугать полузащитников соперника. Не говоря уже о нежных медиках.

Тай вопреки обыкновению сидел не в первом, а в заднем ряду амфитеатра в гордом одиночестве. Люди, входившие в зал, бросали на него сочувственные взгляды, одновременно радуясь, что трагедия случилась не с ними, а с этим, словно отлитым из тефлона мастером, с которым, казалось, вообще не могло ничего случиться. «Этот случай многому нас научил», — говорили ему врачи после того достопамятного разбора, и это было действительно так. Несчастье, происшедшее с Таем, заставило изменить протокол обследования хирургических больных. У них теперь в обязательном порядке брали анализы на свертывание крови, а врачи тщательно собирали анамнез, выясняя, не было ли у больного или его родственников в прошлом тяжелых кровотечений. Ошибка Тая Вильсона не должна повториться. В этом была суть разборов по утрам в понедельники. Один из старших врачей уже подготовил методичку по хирургическим осложнениям у пациентов с болезнью фон Виллебранда. Однако этот страшный эпизод пошатнул веру Тая Вильсона в себя. Конечно, врачи должны учиться на своих ошибках и делать выводы даже из смерти своих пациентов, но он подспудно всегда считал, что все это случается с другими врачами, с ним такого быть не может. Коллеги, успокаивая его, говорили, что мальчик все равно погиб бы от опухоли, но это не могло служить оправданием. Он убил мальчика и не мог отмахнуться от этого чудовищного в своей простоте факта. Пытаясь объяснить свою роль в истории с Квинном, Тай стал по-иному оценивать себя и свою профессию. Несомненно, смерть и осложнения — враги любого врача, но больные иногда умирают. Иногда этому нет внятных объяснений. Несчастья случаются и с хорошими людьми, несчастья случаются с хорошими врачами. Иногда. Тай пытался повторять эти слова как заклинание, как мантру. «Несчастья случаются с хорошими врачами». Но это не помогало. За последнее время ему все чаще и чаще мерещилось веснушчатое улыбающееся личико Квинна, его полные доверия глаза. И каково приходится одинокой матери, которая перестала быть матерью? У его собственной матери после смерти брата оставались еще две сестры и он, да еще и муж, отец Тая, — пусть даже только номинальный.

— Привет, Тина.

— Все готовы судить агента ноль-ноль-семь? — спросила Тина, усаживаясь рядом с Таем. Перед собравшимися сегодня предстал доктор Дэвид Мартин по прозвищу «агент 007 с правом убийства». Это был тот самый хирург, к которому Тай так дипломатично не советовал обращаться Монике Тран и ее бабушке. Сейчас он не испытывал никакого желания присоединяться к травле, хотя за прошедший год печально известный доктор Мартин уже третий раз представал перед тайным врачебным судилищем. Насколько слышал Тай, случай на этот раз был и в самом деле вопиющий.

Мартин пришел на собрание в совершенно неряшливом виде, хотя явился из дома. Было такое впечатление, что он несколько дней не причесывался. На нем были брюки цвета хаки, мятая рубашка и спортивный пиджак, как будто только что извлеченный из чемодана. Галстука не было.

— Кто его одевает? Неужели он не мог найти галстук? — спросила Тина, ни к кому конкретно не обращаясь.

К ней наклонился сидевший неподалеку ортопед доктор Том Спинелли.

— Я слышал, от него недавно ушла жена.

— Когда того и гляди выгонят, не до моды, — произнес кто-то в последних рядах. Все улыбнулись, и Тай невольно последовал их примеру.

Хутен откашлялся.

— Итак, начнем. Мы собрались здесь, чтобы обсудить обстоятельства смерти Мэри Михаэлидис. Доктор Мартин, мне бы очень хотелось сказать, что я рад вас видеть, но определенно нет ничего хорошего в том, что я снова вижу вас при тех же прискорбных обстоятельствах. — Хутен сделал паузу и смерил Мартина недобрым взглядом. — Доктор Мартин, к несчастью, вы лучше других знаете, как это произошло. Мы слушаем вас. Будьте любезны, изложите детали.

— Да, хорошо. Мэри Михаэлидис. Тридцать девять лет. Школьная учительница. Мать троих детей. Заядлая бегунья. Пробегала за неделю тридцать миль. — Мартин говорил тихо и быстро, словно рассчитывая, что если он будет говорить достаточно быстро, то собрание пощадит его. — Она пришла в приемное отделение двенадцатого августа с жалобами на боли в левом бедре. Я подумал, что боль обусловлена чрезмерным пристрастием к бегу, и назначил ей тысячу миллиграммов тайленола в сутки — до исчезновения боли.