Надя Лоули - Жить и умереть в Париже

Но долгие годы он мечтал о другой — яркой, сильной, самодостаточной, такой, которая не от него бы зависела, а себе всех кругом умела подчинить своим умом и обаянием. Он мечтал о женщине, которую убил когда-то вместе со своим другом, нарушив тем самым все мыслимые и немыслимые человеческие и Божьи законы.

Однако вся эта лирика давно отошла на второй план. О своей первой и безответной любви он вспоминал теперь все больше не в связи с ущемленным мужским самолюбием, а в связи с уплывшими большими деньгами.

Обстоятельства скрутили Игоря. Денег требовалось все больше и больше и на поддержание соответствующего образа жизни, и на ведение дел, и на достойное содержание дома, и на эксклюзивные шмотки жене, да и на престижные иномарки, которые, чтобы выглядеть солидно, надо было хоть раз в два года, да менять.

Мысленно он часто возвращался к той истории, просчитывал, анализировал. Что-то было не так с тем делом. Что-то свербило у него в мозгу, неясная надежда какая-то.

Наконец он снарядил надежного человечка в Монако. Попросил разыскать для него все, что просочилось в местную прессу о том двойном убийстве. Его человек поработал на славу. В одной бульварной газетенке, выходившей в те годы на Лазурном берегу, была даже напечатана фотография с места преступления. Качество не бог весть какое, однако вполне достаточное, чтобы заставить сердце Игоря бешено заколотиться. Спустя годы он понял, что тогда с Владом была убита совершенно другая женщина, лишь отдаленно напоминающая Ольгу…

Игорь обдумывал детали предстоящего разговора. В конце концов, ему нужно было только одно: убедить Андрея, что в смерти Влада виновата эта мерзавка Ольга, и получить деньги на ее поиски.

Лифт мягко остановился на одиннадцатом этаже. Игорь, сняв плащ и поправив галстук, зашел в приемную.

Окрыленная, вернулась Марина домой. Поставив цветы в вазу, она начала собирать сумку для Кирилла (он уезжал к бабушке на выходные). Мужа дома не было, наверное, опять у своих друзей, таких же, как он, художников-неудачников. Выпивают, обсуждают свои «гениальные» картины, которые только потомки поймут, а музеи через сотню-другую лет будут драться за право повесить их на стены. Ну что ж… В конце концов, может, так оно и будет. Но ей-то что делать здесь и сейчас?

Впрочем, сегодня сердиться и думать о плохом Марине совсем не хотелось. Вздохнув, она аккуратно сдвинула в сторону рамы и краски: квартира была маленькая и, за неимением ателье, Клод рисовал на кухне, единственном месте, где было достаточно светло и просторно.

Сынишка, обрадовавшись возвращению матери, складывал свои нужные мелочи в рюкзачок-кенгуру, который повсюду носил с собой.

Дома с сыном Марина разговаривала только по-русски. Говорил он плохо, с французским акцентом, но понимал все. Такой тренинг был необходим: во-первых, пусть в совершенстве владеет двумя языками — пригодится; во-вторых, летние каникулы Кирилл (на французский манер — Сирил) обычно проводил в Москве, у русской бабушки, которая французским не владела.

С его другой бабушкой Марина была в хороших отношениях, да у них просто не было «площадки» для ссор. Французская свекровь в их личные дела не лезла, полезных указаний не давала, материально не помогала, с внуком, пока тот был совсем крохой, не сидела, а когда он подрос, стала брать на выходные, развлекая этим больше себя. К тому же на прогулках приятно было покрасоваться: вот я какая вся из себя моложавая и красивая бабушка.

Марину такое положение вещей устраивало. Ее собственная мама обожала к месту и не к месту давать полезные советы. Даже находясь на расстоянии, она была в курсе всех их проблем и не упускала случая высказаться по поводу и без. И неизвестно, что лучше — когда ты находишься под слишком бдительной опекой или когда всем на тебя наплевать. Но Марина старалась не раздражаться. Она понимала, что все это «из лучших побуждений», и к тому же знала, как «русская бабушка» откладывала копейки, чтобы побаловать обожаемого внука, как была счастлива, когда того присылали к ней на лето.

Закончив прибираться на кухне, Марина потеплее одела сынишку, поправила спадающие лямки его рюкзачка и подхватила сумку. Свекровь ждет их к восьми, а сейчас уже начало девятого, надо поспешить. Они вышли на улицу, в дождь, и побежали к метро.

Предвкушая восхитительное путешествие, почти счастливая, Ольга вышла у «Самаритэна», одного из самых больших и красивых универмагов Парижа. Несколько веков назад на этом месте, рядом с Новым мостом (сейчас самый старый мост Парижа!), находился фонтан, из которого парижане брали питьевую воду, и назывался он — «Самаритянка». Нынешняя «Самаритянка» тоже оказалась весьма популярна, о чем свидетельствовало количество народа на всех застекленных этажах. Ольге этот универмаг всегда напоминал о романе Золя «Дамское счастье». Ну, счастье не счастье, а забыть о житейских проблемах здесь можно было легко. Голова шла кругом от блеска, запахов и роскоши.