Александр Михайлов - Дао настоящего менеджера

— Займись лучше чем-нибудь полезным, — я взял в руки пульт управления телевизором и стал щелкать каналы, чтобы найти этому неразумному отроку, что-нибудь познавательное, вроде «National Geographic», вместо расчленяемых на полутораметровом экране студенток. Но «National Geographic» я не нашёл, а обнаружил я канал «Русская Ночь», где мрачные мужики похожие на палачей из «Хостела» активно эксплуатировали почти таких же как в фильме студенток. Только они не дифференцировали их на различные части, а совсем наоборот, активно наполняли во все их естественные отверстия. Посмотрев на эти непотребства всего лишь пять минут, я выключил телевизор.

— Книжку лучше почитай, вот что! — вспомнил я последний универсальный совет для молодёжи, — почитай лучше классику.

— Да уж читаю, читаю, — пробормотал Миха, озираясь по сторонам, и видимо желая сбежать от нравоучений во вторую, уже не существующую комнату.

— Ну и что ты читаешь? — саркастически спросил я, — уголовный кодекс?

— Нет, — братец на секунду напрягся, вспоминая, — этот, как его…. А! Пейзаж нарисованный членом! — обрадованно выпалил он.

Я чуть не подавился апельсиновым соком и во второй раз за вечер потерял дар речи. И еле-еле нашёл.

— Чаем, балда! Чаем, а не членом!

— Чаем? — смутился Миха, — а мне показалось….

— Показал бы тебе Милорад Павич этот пейзаж, — сказал я, — если бы услышал. Хорошо ты старичка переименовал.

— Так у него все книги, про это дело, — сказал Миха в свою защиту, — да и вообще муть какая-то. Это что ли классика?

— Ну, вообще, считается, что, да, — нейтрально сказал я (этот старикан Павич, он тоже, надо сказать на довольно специфического ценителя), — но я тебе эту книжку и не рекомендовал. Мал ты для неё ещё. Там не муть, там…. Э-э-э — я тоже слегка напрягся, вспоминая, — там про изящную историю разлуки влюблённых Соин-джуниор, поняв, что ему от меня никуда не деться из теперь однокомнатной квартиры, откинулся на спинку дивана и заложил руки за голову.

— Какие там истории, — буркнул он, — всегда одно и тоже, трах-бах и разбежались в разные стороны.

— Это ты от своей подружки набрался, — уверенно сказал я, — у разведёнок всегда такой пессимистичный взгляд на жизнь. Найди себе девицу своего возраста и мир снова заиграет перед тобой новыми красками! А то меня тут была знакомая тётя в возрасте: сочиняла жуткие истории про выдирание брыжеек у людей. Как вспомню её, так вздрагиваю.

— Брыжеек? — подозрительно спросил братец, — так понятно. А как звали твою тётю?

— Эту дуру, что ли? — беззаботно откликнулся, допивая апельсиновый сок, — Машкой звали, Пермаковой. Только она это имя невзлюбила почему-то. Как с Москвы обратно вернулась.

Миха выглядел чем-то озадаченным.

— А эта Пермакова, случайно не в геронтологическом центре врачом работает? — продолжал допытываться он.

— Ха, — ещё ничего не понимая ответил, — как же, врачом. Медсестра она в доме преста… Погоди… — я чуть не подавился остатками апельсинового сока, — ты что с ней закрутил?

Братец с оскорблённым видом мрачно молчал.

— Миха, — как можно убедительнее, сказал я, — перепихнуться с ней разок можешь, но дальше не вздумай! Эта дура на весь наш дом известна. Она и её даун малолетний. Тебе это надо?

— Вот же пакость, — пробормотал Соин-младший и снова замолчал.

— Сдалась тебе эта безумная разведёнка, — убеждал я его, невзирая на броню молчания (брат всё-таки, кто как не я, должен удержать его от шага в пропасть), — они только на первых порах такие ласковые. Это у них называется демо-режим, для приманивания. А как только… — я безнадёжно махнул рукой, — так всё.

Братец продолжал молчать и только шевелил губами, глядя прямо перед собой. Похоже, был в шоке от суровой правды жизни.

— Лучше поехали к твоим однокурсницам, молодым, красивым. Может, и меня с кем-нибудь заодно познакомишь, — я тоже откинулся на спинку дивана и устремил, как будто бы мечтательный взгляд на потолок, оформленный в виде звёздного неба, с хай-тековский люстрой в самой середине.

— Ты и так я смотрю не промах, — насупленный Миха наконец разомкнул свои уста скованные печатью молчания, — деньги есть, всё есть. Поехал в любой ночной клуб, да и наснимал себе тёлок.

— Да, я в клубе уже тысячу лет не был, и не собираюсь. Поехали лучше к твоим девицам в общагу, потусим. Новый год можно с ними опять же отпраздновать.

— Сгорела общага.

— Ах, да, я и забыл.

Только я задумался, что бы ещё применить, чтобы увести Миху с кривой дорожки, ведущей к семейной жизни и о том, что не зря знающие люди к фамилии этой Машки приладили спереди букву «с», как из прихожей запиликал мой сотовый. «Что-то поздновастенько я кому-то понадобился», — пробормотал я, бросив взгляд на настенные часы, изображавшие центр Нью-Йорка тридцатых годов — они показывали уже начало первого ночи. Не люблю поздние звонки. Особенно не люблю поздние звонки, связанные с работой. Как правило, хорошие новости сообщать ночью никто не торопится, зато плохие — всегда, пожалуйста. Единственное исключение — это мой американский поставщик из «Future Electronics» Гарик Хованисян. Просто эта контора работать начинает, когда мы спать ложимся, да и то Гарик, как носитель высшего американского разума, всегда сначала рассказывает мне грязный и пошлый анекдот, перед тем как перейти к делам.