Кормилицын Валерий - Излом

— Не компрометируйте меня, – чуть повернув голову в нашу сторону, сквозь зубы шептал Чебышев, – сзади идите, опять скажут: с молодёжью связался.

— Вот чудак, – добродушно бурчал Пашка. – Если домой без задних мыслей идём – можно рядом, если на дело – иди сзади. Все уже давно всё поняли, кроме него, конечно.

Специфический отдел магазина напоминал улей. Только, в отличие от пчёл, – прилетали пустые, а улетали затаренные.

— Фьюи! – свистнул Пашка. – Товар народного потребления в чести, хоть какие законы выпускай. Чего дают?! – неожиданно схватил перепугавшегося маленького мужичка в фуфайке, забормотавшего о неимении двадцати копеек. – Да не нужен мне твой двадцульник. Завезли чего, спрашиваю?

— Всё!!! – лицо у мужичка стало одухотворённое, кадык алчно дёрнулся. Всё есть, – ещё раз пропищал он, – и водка, и бормотуха всякая…

— Слушай сюда! – собрал Чебышев производственное совещание. – Мы с тобой, – ткнул пальцем Пашку, – полезем. А ты на свою пятёрку закусон возьми, – распорядился он и нырнул в недовольно загудевшую толпу, взывая для вида: – Иду, Афанасий, иду!..

— Смекалистый! – ухмыльнулся я.

Вслед, осенившись для смеха крестным знамением, ввинтился в очередь Пашка.

В гастрономе сегодня особенно хорошо шли плавленые сырки. Даже образовалась очередь. Кто побогаче, брали кабачковую икру. Я быстро покидал в сумку банку консервов «Скумбрия натуральная в собственном соку», банку кабачковой икры – фирменное блюдо зажиточных алкашей, немного подумав, решительно взял три плавленых сырка – как же без них, буханку ржаного хлеба и в молочном отделе – две бутылки ряженки. Люблю многопрофильные гастрономы, где можно купить всё, начиная от ночного горшка и кончая конфетами.

На улице Пашки с Лёшей ещё не было. Потоптался по тротуару, поглядел на двух прижавшихся к стене магазина дворняжек. Из гастронома маленький сухощавый грузчик, которого недавно напугал Пашка, тяжело отдуваясь, вывез на тележке два мешка.

— Вот тут, у стены поставь и весы принеси, – басовито распорядилась хриплым, прокуренным голосом грудастая продавщица с костылём под мышкой. – Кыш отседа! – шуганула гревшихся на осеннем солнышке собак.

— Сама бы принесла, – вытирая рукавом лоб, пропищал мужичонка.

— Поговори ещё! – приставила костыль к мешкам и, подоткнув бока огромными кулачищами, мощно загудела: – Горох! Кто забыл купить горох?..

— Ты, Матвеевна, того, так покупателя только отпужнёшь, – сунулся с советом грузчик, с трудом удерживая весы. – Клиент… он ведь, того…

— А ты, пискун худосочный, ставь весы… да того… вали отседова, – не дала закончить ему торговка. – Тёщу свою учить будешь… – и, набрав в лёгкие воздух с двух соседних кварталов, мощно заревела, сунув для прочности под мышку костыль: – Граждане–е-е! Ко–о-му–у горо–о-х?!

— Вон! – не сдавался грузчик, мстя за попранное мужское достоинство, – в соседних домах жильцы окна ватой закладывают, – и на всякий случай отошёл подальше.

— Пасть свою ватой заложи, чтоб водкой не воняло, как от козла, – не осталась в долгу Матвеевна и выпучила глаза, увидев, что одна из собачек, понюхав мешок, нагло подняла лапу.

— Тьфу! Мать твою растудыт, тварь поганая! – запустила в неё костылём, – и так торговля не идёт, – захромала в магазин за разменной монетой.

— Матвеевна, костыль‑то забыла, – переломившись пополам, захлёбывался смехом грузчик, всем сердцем зауважав ловко отпрыгнувшую шавку.

Наконец потные, измятые, но счастливые, из толпы вынырнули друзья, крепко сжимая бутылки с водкой.

— Ну и Манька! – недовольно тряс головой Чебышев. – На ходу подмётки рвёт…

— Накололи?! – констатировал факт.

— А–а, ерунда! – махнул рукой Пашка. – Дело известное, повышает свой жизненный уровень сама, не ждёт, когда это сделает государство.

— Я не помню, сколько вы мне денег давали… – зачастил тоненьким голоском Чебышев. – Сдачи не даёт да ещё причитает, что обижают бедную девушку, – облегчал он душу.

— Единственно, что в ней осталось девичьего, так это память! – выдал Паша вторую мысль.

— Куда идём? – поинтересовался я.

— В «кресты»! – поразил меня Лёша.

— Главный, сегодня не праздник и не выходные, – убеждённо начал Паша, – поэтому не к Чернышевскому пойдём, а к купчихе.

— Можно и к купчихе, – легко согласился «главный», заглядывая в сумку с закуской.

— Какие кресты, какая купчиха, вы что контрразведчики?

— Сейчас узнаешь. Место тихое, спокойное, – объяснил, поглаживая бородавку, Чебышев.