Юрий Ампилов - Четвертая экспедиция (сборник)

По рации ежедневно выходили на связь с Георгием, который передавал им команду на включение записывающей аппаратуры. Два-три раза в месяц тот облетал отдельные точки на вертолете, собирал магнитные записи, иногда подвозил заряженные аккумуляторы, какую-то корреспонденцию, а по личной просьбе – что-нибудь горячительного. Но это для отдельных доверенных людей, в число которых входил и Сергей.

В первые дни Сергей никак не мог насытиться этой свободой. Просыпаясь утром и выходя из палатки, чтобы освежиться ледяной водой из соседнего маленького озерца, которых тут сотни, было очень необычно ощущать, что на многие десятки километров вокруг нет ни одной живой души. Свои люди на профиле не в счет. Да и до ближайшего из них не меньше пяти километров.

Скудная северная природа, спешившая в период полярного лета при незаходящем солнце успеть порадоваться жизни, поражала своим многоцветьем в яркий солнечный день. Любые, даже самые маленькие полевые цветочки, распускались прямо на глазах. А к концу короткого северного лета от даров Кольских лесов и даже тундры буквально некуда деться. Столько грибов сразу не видел даже в сладких снах ни один подмосковный грибник. Надо просто присесть на небольшой полянке и набрать, почти не сходя с места, сколько сможешь унести: корзинку, две, три. Но чтобы запастись ягодками, надо, конечно, поползать пару часиков с корзинкой или ведерком по солнечному склону какой-нибудь сопки, сплошь усыпанной черникой или брусникой. А если вдруг захотелось морошки или как ее иногда называют полярной малины, придется найти какую-нибудь влажную низинку, и там ее будет вдоволь.

А какое здесь небо! Яркая голубизна у горизонта переходит в глубокую синь к зениту, и эта густая синева создает ощущение близости к космосу, вселенной и вечности. Такого неба не увидеть в средних широтах. Все это вместе взятое создавало ощущение умиротворенности и успокаивает душу.

Как же не ценит русский человек того настоящего богатства, которым обладает! Разве может какой-нибудь благополучный и богатый японец или сытый бюргер где-нибудь на своей земле вот так с благоговейным трепетом созерцать безграничные просторы земли-матушки и ее первозданной природы? Да нет же, никогда!

Саша была обычной студенткой и не слишком выделялась среди других девушек, а тем более не пыталась как-то по-особенному самоутвердиться в своей группе геофизиков. Училась нормально, но без «напряга». Поступила в университет, окончив физико-математический выпускной класс в обыкновенной московской школе, находившейся неподалеку от дома. Жила вместе с родителями в старом московском доме на Пятницкой. В отличие от иногородних студентов, попадавших сразу после школьной скамьи из лона семьи в общежитие и не всегда справлявшихся с полученной свободой, у москвичей мало менялся образ жизни при переходе из школы в вуз. Разве что времени на дорогу у многих стало уходить больше. И еще какое-то время они не теряли своих старых школьных друзей и подруг, с которыми оставались общие интересы. С новым окружением в студенческой группе на первых порах ничего особенно не связывало, кроме общих лекций, зачетов и экзаменов. Но года через два старые приятели потихоньку терялись, а к новым все же привыкали, и мало-помалу находились и новые друзья. Среди студентов геологов и геофизиков это происходило даже быстрее, поскольку выезды всем курсом на учебные практики, и особенно на крымский полигон, бесследно не проходили. Как-то само собой получилось, что Миша, назначенный деканатом старостой их группы, стал ее близким приятелем.

Миша сразу не смог поступить в МГУ после школы и «загремел» в армию, поскольку в его простой семье из Владимирской глубинки не научились «отмазываться» от армейской службы. Там до сих пор у людей сохранились нормальные представления об армии, какими были в советские времена. Если ты не служил, то ты трусишь или с тобой что-то не так, и девки, на всякий случай, обходили тебя стороной. Два года в войсках связи никак не могли испортить парня и даже дали кое-что полезное для будущей специальности геофизика, связанной с большим количеством аппаратуры и приборов. Кроме того, Миша стал более самостоятельным и взрослым по сравнению со студентами – бывшими школьниками. Но учеба на первых порах давалась ему очень тяжело, особенно математика. Из всех студентов, к которым он обращался за помощью в разъяснении сложных задач или теорем, наиболее отзывчивой и бескорыстной оказалась Саша. Миша буквально за первый курс догнал кичливых москвичей, а к третьему курсу благодаря своему упорству и природной смекалке многих оставил позади. Благодарность его Саше была безмерной. С тех пор он во всем ей покровительствовал и, будучи старостой группы, защищал от всех возможных неприятностей и неожиданностей, которые только могли возникнуть. Но Миша так и остался другом, поскольку Саша никак не принимала его ухаживаний. «Мишань, перестань, я не хочу ничего портить. Мы же прекрасные друзья», – был ее ответ.