Юрий Ампилов - Четвертая экспедиция (сборник)

– О чем разговор, – ответил я, ничего не подозревая. – Мне как раз это на руку. Надо еще с мастером кое-какие вопросы порешать.

– Ну и отлично, – ответил Николай Гаврилович.

Я сам не заметил, как пролетело время, и явился на посадку еще на полчаса позже, чем условились. Однако, как выяснилось, я совсем не опоздал. Какие-то мужики под руководством Николая вдвоем заносили мешки в салон вертолета.

– Гаврилыч, что еще не летим? – поинтересовался я.

– Все, Федорыч, заканчиваем. Сейчас последние пару мешков приладим, и готово.

Я подошел к вертолету, от которого сразу пахнуло густым запахом рыбы: и соленой, и копченой, и свежей.

– Федорыч, извини, но будет небольшой перегруз, – тут же, немного смутившись, произнес Гаврилыч. – Мои вуктыльские ребята на большую землю в отпуск собрались. Надо же им гостинца с собой прихватить. Да и твоим архаровцам тоже ведь рыбки надо.

– Рыбка – это хорошо, – ответил я, – но здесь ее почти под самый потолок. Взлетишь ли ты с таким грузом?

– Да, Федорыч, взлетим, конечно, нам не впервой.

– Что-то мне сомнительно.

– Да все нормально, Федорыч. С места вверх, конечно, тяжеловато. Но посмотри: здесь по диагонали площадки есть почти 50 метров. Подразгонимся чуток навстречу ветерку и вперед до самого Вуктыла.

– Ну смотри, Гаврилыч, мне еще трех дочек надо вырастить, не хотелось бы потом свои кости по тундре собирать.

– Да брось, Федорыч, у меня самого двое пацанов растут. Никакого риска нет.

– Если бы много лет не знал тебя, Гаврилыч, ни за что не согласился бы.

– Ручаюсь, как за себя, Федорыч!

– Ну тогда полетели, – вынужден был я согласиться.

Я с трудом протиснулся в пропахший рыбой салон вертолета, где мне оставили лишь небольшой уголок. После того, как дверь захлопнули, запах рыбы стал просто невыносимым. Но перспектива порадовать своих ребят и домочадцев королевской рыбкой да навязчивые мысли о кружке пива с такой богатой закуской настроили на примирительный лад.

Меж тем двигатель уже вовсю ревел, вертолет трясся как припадочный, но стоял на месте. «Может, ну ее к дьяволу, пока не поздно, – пронеслось в голове, – а то действительно, не ровен час, брякнемся, и конец всему». Но мысль явно запоздала. Вертолет тронулся с места и тяжело поехал, разгоняясь гораздо медленнее, чем хотелось бы. Буквально через пару секунд эта коротенькая дорожка кончилась, обрываясь небольшим метровым уступом вниз к ровной болотистой тундре. Вертолет в первое мгновение провалился немного вниз, едва не нырнув в это болото, но потом медленно и грузно приподнялся над тундрой на два-три метра и пошел вперед. «Фу, пронесло, – с облегчением подумал я, – ни за что больше не соглашусь на такие трюки».

Так мы и летели на минимальной высоте до Харьяги, наблюдая за мелькающими буквально под ногами лужами да кочками. Подниматься выше с такой лишней массой было опасно. Более разреженный воздух вверху не удержал бы перегруженную машину, а любая карликовая березка под нами, оказавшаяся чуть выше обычной, непременно была бы последней на нашем рискованном пути, не говоря уже о какой-нибудь вышке или линии электропередач. И такой «экстрим» продолжался больше часа. И лишь ближе к Вуктылу, когда баки с горючим заметно пустели, можно было приподнять машину еще на несколько метров. Да и рельеф местности тут уже не позволял лететь на малой высоте.

Но прошло буквально две-три недели, и эти неприятные ощущения забылись. Потом пришлось еще несколько раз бывать в похожих ситуациях, однако такого перегруза в моем присутствии я больше не допускал.

Зато однажды был другой случай с тем же экстремалом – пилотом Николаем Гавриловичем.

В очередной раз мы летели с Василием Петровичем, заместителем начальника управления, из Нарьян-Мара домой в Вуктыл. Уже когда вылетали, были проблемы с погодой. По прогнозу Вуктыл закрывался из-за метели через два часа, а то и раньше. Но мы надеялись проскочить. Уж очень хотелось эту надвигающуюся ночную метель встретить в домашнем тепле и уюте. И, похоже, все складывалось удачно. Правда, вертолет все больше болтало под усиливающимися порывами ветра, а впереди в смотровое стекло в свете вертолетных прожекторов ничего не было видно кроме крупных снежинок, собиравшихся в сплошные снежные заряды. Но мы все же надеялись на то, что успеем прорваться до пика надвигающегося циклона, тем более, что оставалось не больше получаса. Но тут в эфире послышались слова, которые привели нас в уныние: