Дэвид Митчелл - Лужок Черного Лебедя

Я даже не целовался еще ни разу.

Глаза у Дон Мэдден цвета темного меда.

Конский каштан рвется вверх из земли, выбрасывая в стороны миллионы крепких рук и крепких ног. Кто-то подвесил на него качели из шины. Шина тихо крутится, потому что Земля под ней поворачивается. В шину набралась дождевая вода, но я ее вытряс и покачался. Невесомость на орбите Альфы Центавра — это круто, но невесомость на качелях — тоже неплохо. Жаль, Дурана тут нет, мы бы клево посмеялись вместе. Я залез вверх по истертой веревке качелей, как по канату, чтобы посмотреть, насколько дерево подходит для лазания. Оказалось, просто классно подходит, если ты уже наверху. Я даже нашел развалины древесного дома. Впрочем, с тех пор, как им пользовались, явно прошли века. Я забрался еще повыше, прополз по ветке и выглянул из зеленой колокольной кроны. Отсюда было видно на мили. В ту сторону, откуда я пришел — Лужок Черного Лебедя, силосные башни фермы Дон Мэдден, спиральную лестницу дыма, посадки рождественских елок, шпиль Св. Гавриила и растущие рядом две сосны почти такой же высоты.

Я достал швейцарский армейский нож и вырезал на ребристой коре:

Дж. Т. + Д.М.

Древесный сок на лезвии ножа пах зеленью. Мисс Трокмортон часто говорила нам, что люди, которые вырезают надписи на деревьях, — самые ужасные вандалы, потому что они не только портят вид, но и вредят живым существам. Может, мисс Трокмортон и права, но она никогда не была тринадцатилетним мальчиком, знакомым с такой девочкой, как Дон Мэдден. В один прекрасный день я приведу ее сюда и покажу ей эту надпись. И у меня будет первый поцелуй. С ней. Прямо вот тут. И она меня потрогает. Прямо вот тут.

Я перебрался на другую сторону каштана и посмотрел, что лежит дальше по верховой тропе. Вьется проселочная дорога, идущая в Марлбэнк и Каслмортон, поля, еще поля, смутные очертания серой башни, вздымающейся над елями. Линия электропередачи. Уже можно различить кое-что на Мальвернских холмах. Блики солнца на окнах машин, едущих по Уэллс-роуд. Пешие туристы размером с муравьев лезут по холму Персеверанс. Где-то под всем этим проходит третий туннель. Я съел свои припасы — кусок уэнслидейлского сыра и раскрошенные крекеры. Жаль, что нет воды. Я вернулся на ветку, где были привязаны качели, и уже собирался соскользнуть по веревке вниз, как вдруг услышал два голоса, женский и мужской.

— Вот видишь? — Это был Том Юэн, я его сразу узнал по голосу. — Я же тебе говорил, что надо самую чуточку еще пройти.

— Ага, ага, всего в двадцать раз дольше, — ответил женский голос.

— Ты же сама хотела в укромный уголок.

— Но не на полдороге до Уэльса.

Теперь я увидел, что это Дебби Кромби. С Дебби Кромби я ни разу не разговаривал, а Том Юэн — старший брат Ника Юэна, он служит на флоте и сейчас в отпуске. Я мог бы просто крикнуть «Эй» и соскользнуть вниз по веревке, и все было бы в порядке. Но мне нравилось быть невидимкой. Я залез обратно по ветке до развилки в стволе и стал ждать, пока они уйдут.

Но они не уходили.

— Вот оно, — Том Юэн остановился прямо у качелей. — Собственный распрекрасный каштан мальчиков Юэн.

— Тут, наверно, полно муравьев, пчел и всякого такого?

— Дебс, это называется природа. В сельской местности она часто встречается.

Дебби Кромби расстелила одеяло в ложбинке меж корнями.

Даже сейчас я мог бы (и должен был) дать им знать, что я тут.

Я хотел. Но не успел я составить в уме извинение, в котором не было бы запинательных слов, Том Юэн и Дебби Кромби улеглись на одеяло и принялись целоваться. Он расстегнул пуговицы ее платья цвета лаванды — все, одну за другой, от колен до загорелой шеи.

Если я теперь подам голос, то могу считать себя покойником.

Каштан скрипел, шелестел и покачивался.

Дебби Кромби сунула палец в ширинку Тому и пробормотала:

— Привет, морячок.

Оба захихикали так, что на минуту прекратили целоваться. Том полез в рюкзак, достал две бутылки пива и сковырнул крышки швейцарским армейским ножом. (У меня нож с красной ручкой. А у него с черной.)

Они чокнулись бутылками. Том сказал:

— За…

— …меня, хорошую и красивую.

— …меня, такого классного парня.

— Я первая сказала.

— Хорошо, за тебя.

Они принялись глотать жидкий солнечный свет из коричневого стекла.

— И за то, чтобы ты благополучно отслужил, — серьезно добавила Дебби.