Дэвид Митчелл - Лужок Черного Лебедя

«Ну-ка наступи на него, — подначил Нерожденный Близнец. — Он хрустнет, как сухарик».

«Пошел в задницу», — ответил я.

Зазвонил телефон.

— Алло?

Звяканье и хрюканье.

— Джейс? Это Джулия. Сколько лет, сколько зим.

— У тебя там такой шум, как будто ты пробиваешься через снежную вьюгу.

— Перезвони мне. У меня монеты кончились.

Я набрал номер. Слышно стало лучше.

— Привет. Нет, вьюга пока не началась, но холод зверский. Мама дома?

— Нет. Она еще в галерее.

— А…

Фоном запульсировала «Joy Division».

— А что случилось?

— Ровным счетом ничего.

Ровным счетом ничего — это всегда что-то.

— Джулия, что случилось?

— Н…ничего. Просто, когда я сегодня вернулась в общежитие, мне передали сообщение от мамы. Она мне звонила вчера вечером?

— Может быть. А что за сообщение?

— «Немедленно позвони домой». Наш привратник — душа-человек, но эффективность — его слабое место. Он не записал, во сколько был звонок. Я позвонила в галерею в обеденный перерыв, но Агнес сказала, что мама пошла к юрисконсульту. Я перезвонила чуть позже, но она еще не вернулась. И тогда я решила позвонить тебе. Но беспокоиться пока не о чем.

— К юрисконсульту?

— Наверно, по делам галереи. А папа дома?

— Он поехал на интервью в Оксфорд.

— А. Понятно. Хорошо. Он… как он, держится?

— Вроде ничего… Во всяком случае, перестал запираться у себя в кабинете. В прошлые выходные устроил в саду костер из бумаг «Гринландии». Потом на этой неделе поверенный Крэйга Солта сказал папе, что они пришлют курьера забрать компьютер и все прочее. И если папа не подчинится, они подадут на него в суд.

— И что он сделал?

— Когда они подъехали, он уронил винчестер из окна моей спальни.

— Но это же второй этаж!

— Я знаю. Ты бы слышала, как грохнулся монитор! Папа сказал курьеру: «Передайте Крэйгу Солту мое почтение!»

— Господи! Вот уж действительно, «и червь, коль на него наступят, вьется».

— Он еще и ремонт затеял. Твоя комната была первой на очереди.

— Да, мама сказала.

— Ты обиделась?

— Не то чтобы. Я, в общем, не ожидала, что они сохранят мою комнату навеки как святилище Джулии. Но такие вещи очень доходчиво говорят: «Так, тебе уже восемнадцать, свободна. Лет через тридцать можешь навестить нас в доме престарелых, если будешь проезжать мимо». Джейс, не обращай внимания, это я что-то раскисла.

— Но ты ведь приедешь домой на Рождество?

— Послезавтра. Стиан меня привезет. Его семья владеет усадьбой в темных дебрях Дорсета.

— Стэн?

— Нет, Сти-ан. Он норвежец, пишет диссертацию по дельфиньему языку. Я разве не упоминала про него в последнем письме?

Джулия прекрасно знает, что упоминала в письмах, а что нет.

— Ух ты. Что, он с тобой по-дельфиньи разговаривает?

— Нет, но он пишет программы для компьютеров, которые когда-нибудь смогут разговаривать с дельфинами.

— А что случилось с Эваном?

— Эван — лапочка, но он в Дарэме, а я здесь, так что… ну… я прибила это в зародыше. В конечном итоге так будет лучше.

— Эх, — но ведь у Эвана серебристый «MG»! — Эван мне нравился.

— Не вешай нос. У Стиана «Порше».

— О боже! Какой? «GT»?

— Не знаю! Черный. Так что нам дарят на Рождество?

— Трубочку «Смартис», — это древняя семейная шутка. — На самом деле я не посмотрел.

— Так я и поверила! Ты всегда заранее вынюхиваешь все подарки.

— Честно, не смотрел. Скорее всего подарочные карточки в книжный магазин. Или в магазин пластинок. Я ничего не просил. Ну, ты понимаешь, из-за папиной работы. И они меня не спрашивали. И вообще, уж кто бы говорил. Помнишь, как ты уже в ноябре крутила свои рождественские диски, а меня ставила на часах на случай, если родители вдруг раньше времени вернутся из магазинов?

— А тот раз ты помнишь? Как родители поймали меня и Кейт, когда мы надели мамины свадебные тряпки и танцевали под «Knowing Me, Knowing You»? А кстати, рождественская дискотека Лужка Черного Лебедя, единственная и неповторимая, остерегайтесь подделок, уже прошла?

— Она примерно через час начинается.

— Ты уже выбрал, с кем пойти?

— Дин Дуран пойдет. И несколько ребят из моего класса.

— Эй! Я ведь тебе рассказала про свою личную жизнь.

Я еще не привык делиться с Джулией такими вещами.

— Это потому, что она у тебя есть. Мне вроде как нравилась одна девочка, но она… — (сейчас помогает своему возлюбленному осваивать ходьбу на пластиковой ноге), — не заинтересовалась.

— Ей же хуже. Бедненький.