Пелам Вудхаус - Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник)

Поначалу ничто не мешало им. Правда, Ланселот споткнулся, но вцепился в перила, так что удалось бесшумно спуститься вниз и проникнуть в библиотеку. Гледис вынула заветный ключ. Жених ее подумал было, что на месте букмекера расценил бы свои шансы как минимум четыре к одному, но тут случилось непредвиденное. За дверью послышались шаги. Кто-то направлялся в ту же комнату.

И жених, и невеста действовали с похвальной прытью. Когда дверь открылась, Гледис стояла за гардиной, а Ланселот, перепрыгнув через стол, сидел на полу, стараясь не дышать.

Тут он услышал позвякиванье ключа. Потом чиркнула спичка и, наконец, явственно запахло сигарой. Гадая, что бы это могло значить, он увидел, что мимо пролетает его невеста, показывая на что-то пальцем. Судя по выкрику на суахили, в комнате был полковник Пэшли-Дрейк.

— Интересно! — сказала Гледис.

На это трудно ответить, тем более — без подготовки, и дядя какое-то время молчал. Но когда она повторила то же самое слово, он заговорил.

— Да, моя дорогая, — сказал он, — такие дела. Прости, я немного растерялся. Думал, ты спишь. Если хочешь, я тебе объясню, что со мной происходит.

— Насколько я понимаю, ты сидишь в кресле и куришь большую сигару. Что это значит?

— Сейчас, сейчас. Надеюсь, ты мне посочувствуешь. Когда я нанял кухарку, тебя здесь не было?

— Не было.

— Так я и думал. С ее талантом я познакомился у одного приятеля. Потом он сел на диету — давление, знаешь, то-се, и я ее переманил. Как ни странно, она спросила, курю ли я, поскольку она не выносит табачного дыма. Все ясно?

— Пока — да.

— Согласись, положение сложное. С одной стороны, я любил сигары. С другой стороны, я любил хорошо поесть. Что же выбрать, что для меня важнее? Я не спал всю ночь и утром понял: надо сказать, что я не курю. До сих пор так и было, но вчера шофер или еще кто-то уронил сигару на газон. Я их не видел три года и не устоял. Надеюсь, ты меня не выдашь.

— Ну что ты!

— Спасибо, спасибо. Ты сняла груз с моей души. Честное слово, я не был так счастлив с тех пор, как один носорог, бежавший на меня, вывихнул лодыжку. Подумать страшно, что было бы, узнай миссис Поттер о моей… слабости. Сбежала бы, как последний кролик, или, если хочешь, исчезла бы, как сон на рассвете. Если ты ничего не скажешь…

— Не скажу, не скажу.

— Спасибо, моя дорогая. Значит, я на тебя полагаюсь.

— А кроме того, выписываешь чек на мои деньги. Видишь ли, я выхожу замуж.

— Да? За кого же?

— За Ланселота Бингли.

Полковник что-то хрипло воскликнул на малоизвестном сенегальском наречии.

— За художника? — уточнил он.

— Вот именно.

— Ты шутишь.

— Нет, не шучу.

— Тебе нравится это пучеглазое чучело?

— Пучеглазое? Не заметила.

— Ну, что он чучело, ты признаешь?

— Никоим образом. Он — ягненок.

— Ягненок?

— Вот именно.

— Мне так не показалось. Скорее, он напоминает недоеденную мышь.

Ланселот в своем укрытии покраснел как роза. Он чуть не встал, чтобы выразить протест, но здравомыслие его удержало.

— И вообще дело не во внешности, — продолжал дядя. — Наверное, он тебе не говорил, что прыгает людям на живот.

— Говорил.

— Вот видишь! Разве можно выходить за психопата? Не дам ни пенса.

— А я расскажу кухарке, что ты куришь.

Полковник ахнул и выронил сигару, потом поднял, почистил и сунул в рот.

— Это шантаж! — проговорил он хриплым, дрожащим голосом.

— Да, — согласилась Гледис. — Лучший друг девицы, кроме, может быть, бриллиантов.

Воцарилось молчание. Полковник хмурил лоб, виски его подрагивали, он напряженно думал. Поединок закончился так, как и можно было ожидать.

— Хорошо, — сказал несчастный. — Деньги я дам, с превеликим отвращением. Это надо же, выйти за такого… эхм… да. Что ж, делать нечего. Без ее обедов мне крышка.

— Они остаются при тебе.

— Мало того, — сказал Ланселот, вылезая из укрытия, что обратило дядю в дрожащее желе. — Курите, сколько хотите. У меня в коробке пятьдесят, то есть сорок девять сигар. После завтрака я покажу вам хорошее местечко за кустами.

Глаза у дяди засветились странным светом, подбородки задрожали от счастья. Он произнес что-то на диалекте буров и услужливо перевел:

— Дорогая моя, я не мыслю для тебя лучшего мужа. Да, он — ягненок, и, на мой взгляд, из самых лучших. Ты будешь с ним очень счастлива.

© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.

Имена собственные и географические названия в этом сборнике даны в редакции переводчиков. — Примеч. ред.