Юрий Власов - Стужа

— Принимай роту, Полыгалов, — говорит Лотарев. — Весь счет: пятнадцать бойцов. Раненых много, да где они?.. Сам слышишь — выбивают… A-а, смотреть невмоготу. Пока один Гудков из второго взвода вернулся после ранения. Остальные… да что там! Выбьют дотемна! А кого не выбьют — кровью истекут…

— Шашки бы дымовые, — говорит старшина. — Ветер на немцев. Сейчас бы и прикрыли.

— А где эти шашки? В общем, вот тебе телефонист, аппарат, пулемет и рота. Главное: будь готов к отражению контратаки. Командуй. Я теперь твой «батя». На батальон меня… Принять бы хоть человек семьдесят и уже воевать можно. Ладно, командуй, а я в батальон. Связь держи. Действуй!

Лотарев полез по траншее, за ним — Колышев. Славка у него в ординарцах.

— Видишь, старшина, — киваю на плечо, — так и не успел завшиветь.

— Провожатого не дам, не проси! — Старшина смотрит на меня: веки припухли, красные. — Сам видишь, что от роты. Каждый на счету. Седов обещал помочь… Что я несу, нет Седова! Наповал комбата! Надо же, вместе стояли.

— Обещали санитара, — говорит Генка, кладет цигарку на цинку и прикладывается к пулемету. Коротко бьет, на три-четыре очереди. Гильзы разлетаются шустро. Парень он дюжий, а и его мотает на ручках.

— Получается, — с одобрением говорит старшина.

— Воды дайте, — прошу.

— Только в «максиме», а другой нет, — отзывается Генка. — Терпи, Миша. — И пот смазывает пятерней, а после и затягивается от цигарки.

— Повезло тебе, Мишка, — подает голос Кукарин. — Ведь из раненых один ты и выполз. Счастливчик.

— Ночью могут выползти, — обнадеживает старшина.

Объясняю им:

— За дымом не приметили.

— Клим Пухначев это, — рассказывает Кукарин, кашляя мокро, с натугой. — Чудило! С горючкой в атаку! Зачем?! Так полыхнул!

— Значит, сам полыхнул, а меня прикрыл…

— Смесили пулеметы, — шепчет Генка, — так вполне добежали бы.

Сам ленту расправляет. Руки большие, обветренные. И цигарка — по самым губам тлеет.

С навеса на меня грязь скапывает. Мокну, а уклониться невмочь. И мокну от шеи по спине. Душ и есть. Правая часть груди ноет. Пальцы не гнутся. Опухоль на кисть спустилась, дует пальцы. Что там с плечом?..

— …Артиллерия не подавила огневые точки, — объясняет в трубку старшина. — Каждый метр простреливают… Сколько «карандашей» поломано? Уточняю… Конкретнее? Пятнадцать принял. Сейчас пройду по взводам, уточню обстановку и доложу. Да не было этого, товарищ десятый! Поднялись все, никто не замешкал! Я как раз на КП у Седова находился. Так точно, к отражению атаки будем готовы. Слушаюсь, товарищ десятый, готовы!

Старшина заталкивает трубку в ящик, выбирается в траншею.

— Выслали санитара, Гудков. Из самого штаба полка топает. Чуток потерпи… — И приказывает Кукарину: — За меня принимай вызовы. Я во взводах… Не вешай носа, Гудков. Хвост морковкой!..

Боль в пальцах. Чуткая боль. Кончики пальцев воспалились, кровь их толкает…

— Во взводах! — мотает башкой Генка. — Три-четыре человека — вот и взвод. Эх, нам бы автоматы как у фрицев, — ну сыпят!

А раненые… Вой это, а не крик — уши зажимай. Сколько воевать буду, а к крикам не привыкну. Человек ведь я…

— Левку Радушина повязали, — задыхаясь в кашле, сообщает Кукарин.

Уж так раскашлялся. Вот никак не вспомню его имя: стукнуло так стукнуло, не та память…

— Как так повязали? — спрашиваю, даже испугался на эти слова.

Кукарин поясняет:

— Тронулся он.

— Куда тронулся?

— Да рассудка лишился, дурень. Прибег назад с ничейки — и ну какую-то Марью Ивановну звать. Мы его уговариваем, а он на небо показывает, смеется. Кино какое-то рассказывает.

— «Цирк», — отзывается Генка. — Это он «Цирк» с Орловой вспомнил.

— А Марья Ивановна?

— Кто ж ее знает…

— А где Левка?

— Сидел, где ты, — Генка сплевывает цигарку, — а после извернулся: худо связали — и за бруствер. Стоит, голову к небу задрал и разговаривает — его и срезали. Вон там, в десяти шагах, лежит…

Левка цыганистый был, волосы темными кольцами, губы толстые, красные; гимнаст был что надо — в Москву звали. Сам он из Чашниково, а жил в Солнечногорске, у тетки. Я его сеструху все выглядывал. Любка видная…

Спрашиваю:

— Как звать?

— Таня.

Годов ей небось столько же, сколько и нам, но у меня рост, плечи. А тут подросточек. Ну совсем девчонка!

Спрашиваю:

— Что с плечом?

— Перевязывать не будем, — отвечает, — не кровит. Это очень даже хорошо.

А там и взаправду все грязью залеплено. Санитария, гигиена, чтоб им!..