Ринат Валиуллин - Где валяются поцелуи

— Режиссер у нас ты.

— Я только на съемочной площадке. И к тому же у меня уже есть муза. Ты напоминаешь мне моего дядю, к которому я с родителями ездил в детстве на дачу. Каждое утро он один уходил на рыбалку. Как-то я намылился вместе с ним. Сидим, рыбачим. У меня клюет, у него нет. И тут я заметил, что крючок у него абсолютно пустой. Я спросил его, почему он рыбачит без наживки, ведь так он ничего не поймает. Знаешь, что он мне ответил? «Чтобы даже рыбы не отвлекали».

— То есть я тоже, по-твоему, рыбачу без наживки?

— Молодец, не зря тратишь со мной время.

— Ты про червей?

— Да, я про мысли. Копай их в голове, она же у тебя светлая, во всех смыслах. Твори. И не будь таким серьезным, тебя это старит. Впрочем, всех это старит. В каждой женщине есть доля здравой глупости, она-то и отвечает за очарование. Вот и лови ее на свой здравый смысл.

— Понять бы — как? — продолжал канючить Павел.

— Если ничего не понимаешь в любви, больше занимайся, научиться можно всему. А чтобы понять женщину, иногда достаточно купить цветы.

— Цветы? Это не слишком банально?

— Мужчина должен в своей жизни сделать четыре вещи… вот ты дерево посадил, сына вырастил, дом построил, цветы любимой подарил?

— Ну, почти.

— Что значит почти?

— Квартира мне досталась от родителей, сына воспитывает бабушка, а когда я сажал дерево на газоне у дома, меня оштрафовали за мелкое хулиганство, так что денег на цветы не осталось, — попытался отшутиться Павел.

— Смешно, только я тебе хочу сказать, что женщины любят настоящих.

— Ну, ты-то в курсе, как стать настоящим мужчиной?

— Не знаю, но думаю, что без женщины здесь не обойтись.

— Не может же весь мир крутиться вокруг одной женщины?

— Может, если это твоя женщина. Упустишь, хоть кайся после, хоть молись, все без толку… Женщина, как иная цивилизация, появляется ярко, исчезает внезапно. Потом сиди и выстраивай модель ее существования по запаху волос на оставленной случайно заколке. Запечатлишься ли ты в ее памяти ярким болидом — это еще вопрос. Возможно, она будет больше сожалеть об утраченной заколке, чем о тебе. Полюби как следует одну, что ты все время размениваешься?

— Она для меня слишком крупная купюра, — прибеднялся Павел, искренне вглядываясь в темные очки режиссера.

— Ну да, может, и не будет растрачиваться на всяких мудаков. Но ты же не мудак? Ты романтик редкого типа: самодостаточный, — по-доброму рассмеялся Роберто.

— И?

— Иногда женщине достаточно рот закрыть поцелуем, — сделал похожее движение губами Роберто. И сдул свой поцелуй в небо. — Ну все, я поехал, до завтра! — протянул он руку Павлу.

— Спасибо, Роберто, до завтра. — Тот пожал его ладонь, открыл дверцу и помог режиссеру сесть в машину.

— Случилось то, чего я боялась больше всего: ты перестал меня удивлять, — произнесла Лучана неожиданно, едва официант успел принести меню.

— А как же любовь?

— Наш союз исчерпал свое вдохновение. Можно, конечно, еще потянуть несколько лет или даже целую жизнь, чтобы потом получить растяжение и лечить себя тем, что любовь перешла в стадию уважения.

— Понимаю, откуда дует ветер, — закрыл я окно, напротив которого мы сидели. Из него действительно тянуло прохладой. — Я просто попытался содрать со всех маски хотя бы на бумаге. Показать, какие они есть настоящие — взаимоотношения полов.

— Ты спал со всеми этими бабами?

— Да.

— То есть все это было на самом деле?

— Если быть до конца честным, все эти женщины — это ты.

— Я?

— Да, только в разных ипостасях, в других масках.

— Отлично, ты хочешь сказать, что написал краткую эротическую биографию моей жизни?

— Я написал так, как это бывает.

— Да? Тогда странно, что у нас такого секса никогда не было. Значит, ты это проделывал с другими. С кем интересно, давай рассказывай.

— Дура, ты моя дурочка! — подошел я к ней и попытался обнять.

— Тебя это заводит? — увернулась она.

— Да.

— Я всегда знала, что безумие — это моя сильная сторона. — Она схватила вазу с цветами со стола и шмякнула ею о пол. Ваза с грохотом расплескалась фарфоровыми каплями по ковру, а подаренные цветы тут же превратились в некрасивые водоросли и растеклись по паркету. На шум оглянулись жители соседних столиков. Из паркета вырос официант, которому Лучана успела мило улыбнуться и процедить через губы: «Извините, случайность». Тот молча начал сметать фарфоровые осколки любви.