Ринат Валиуллин - Где валяются поцелуи

— Еще как! Хочется всего и сразу.

— А что мешает?

— Все и сразу.

— О чем ты все время мечтаешь? — спросил я ее, когда отдышался, глядя в ее глаза, которые бродили по потолку.

— Если я тебе расскажу, ты посчитаешь меня развратной.

— Тогда лучше покажи, — продолжал я лежать на ней, теплой и влажной, после того как мы выпили по оргазму. — Ну скажи мне, какое твое самое сокровенное желание?

— Не выходи из меня.

— Останусь навечно.

— Навечно не надо, до весны. Каждая моя клетка чувствует ее приближение.

— Что там в них?

— Разные женщины, все они рвутся наружу.

— Сейчас я их выпущу, объявлю амнистию всем твоим осужденным дамам. Ты — моя вселенная, — приговаривал я, спускаясь на подушечках пальцев с ее высокой груди вниз. Все ниже и ниже.

— Щекотно же. Ты чем там занимаешься?

— Тобой. Смех в постели самый искренний во всей вселенной, — прижался щекой к ее груди. — Я слышу, как он рвется из нее. Вижу, как ты улыбаешься там, где другие могли бы рыдать, ты плачешь там, где других бы и след простыл. Я — причина этих эмоций. Как ты меня терпишь такого?

— Не волнуйся, это любовь. Эта она терпит. А я получаю от этого удовольствие.

— Чужую боль может переживать только тот, кто тащится от своей, — скатился я на бок и лег рядом с Лучаной.

— Знаешь, как дедушка мой любил свою бабушку?

— Знаю, ты рассказывала, что они прожили вместе семьдесят лет, что он умер через три часа после бабушки. Только причем здесь дедушка? Любовь — это чувство, которое не передается по наследству. Разве что половым путем. И сразу в сердце.

— Путь к сердцу любовницы лежит через брак, — потянулась Лучана за сигаретами, которые лежали на столике возле кровати.

— Не волнуйся, распишемся. Только разберусь со своим романом.

Лучана выманила из пачки одну, к которой я поднес зажигалку, и сказала:

— Знаешь, сегодня наблюдала забавную сцену: он предложил ей руку, а она отказалась.

— Кто?

— Ты лучше скажи почему?

— Возможно, день был выбран неправильно, настроение. Может, плохо друг друга знали. У них не было секса, или он ей в последний раз не понравился, она решила подумать еще или еще с другими попробовать.

— Нет, это все не то.

— Может, наличие другого рукастого, может, рука предлагалась без сердца, без денег, без будущего, левая, грязная, волосатая, в гипсе, в кармане, в перчатке, в наручниках…

Лучана слушала и улыбалась, отрицательно покачивая головой. Дым рисовал вокруг нее очаровательную фату.

— Я сдаюсь, — забрал у нее сигарету, затянулся и заткнул ею хрустальную пасть пепельницы.

— Он предложил ей руку на остановке автобуса, помочь выйти из транспорта, она же мечтала замуж.

— Забавно. Только откуда ты знаешь, о чем она мечтала?

— Я же тебе говорю, что все об этом мечтают.

— Кроме тех, что там уже побывали, наелись и сыты.

— Выйти замуж — как уехать в какую-нибудь далекую незнакомую страну, принять ее гражданство. У меня же пока, считай, только вид на жительство.

— Ну да, совершить там революцию, если ты про мой внутренний мир, освободить угнетенные чувства.

— Я понимаю, что ты еще не наелся, что тебе нужны все. Мне достаточно одного.

— Я мужчина.

— Я женщина. Тебе достаточно нравиться, знать, что любят, что могут всегда принять.

— Можно войти? — обнял я крепко Лучану, мои губы нашли ее уста, моя ладонь обняла манго ее сочной груди.

— Какое самолюбие, — сказал я, собираясь выходить из дома и наблюдая, как Лучана гляделась в зеркало в прихожей.

— Надо же хоть кого-то любить. Если другие не годятся, — повернулась она ко мне.

— Значит, другие не нужны?

— Не так категорично… Через людей я все равно живу для себя, равно как и любой другой человек. Ты реально представь, что находишься совершенно один — без родных, близких, любимых, да и просто окружающих тебя людей. Представил? И что ты будешь делать со всеми своими мыслями, чувствами и эмоциями?

— Не знаю, — обнял я ее за талию.

— Это оттого, что ты все время пишешь, а читать тебе некогда.

— Есть что-нибудь интересное?

— Мои мысли. Тебе пора учиться читать мои мысли. Когда они в голове, кажется, что можно написать ну если не роман, то главу романа точно. Но как только трансформируются в слова, сразу понимаешь, какое количество условностей мы создаем. После раздумий о тотальном одиночестве я подумала о том, что будет, если человека лишить чувств и эмоций?