Сесилия Ахерн - Как влюбиться без памяти

Фонарик помогал слабо — он еле-еле освещал дорогу на несколько шагов, а до восхода солнца, увы, еще далеко. Но зато я знаю все пять сотен акров этого парка как свои пять пальцев, я выросла по соседству и прекрасно тут ориентируюсь. Правда, днем, ночью все несколько иначе.

Неожиданно я сбилась с пути. Пришлось суетливо светить фонариком туда-сюда, чтобы определить, где мы находимся.

— Кристина? — Адам насторожился.

Я молча продолжала светить вокруг в надежде сориентироваться на местности.

— Только не говорите мне, что мы заблудились.

Я вообще ничего не сказала.

Адам рядом со мной зябко поежился. Тут слева, из-за деревьев, донеслись чьи-то голоса. Потом громко звякнули бутылки.

— Сюда, — прошептала я, увлекая его подальше от пьяной компании.

Адам что-то приборматывал, задыхаясь от торопливой ходьбы.

— Чего вы ноете, все одно на тот свет собирались, — фыркнула я.

— Да, но за мной был выбор, как туда попасть, — возразил он. — Смерть от руки грязного забулдыги не входила в мои планы.

— Дареному коню в зубы не смотрят, — процитировала я папину любимую поговорку.

К счастью, в этот момент мы вышли к пруду, и там было довольно светло — фонарям, вероятно, полагалось отпугивать темных личностей или по крайней мере не давать им спьяну свалиться в воду.

— Видали? — гордо сказала я, очень собой довольная.

— Подумаешь. Вам просто повезло. Обычная, непредсказуемая, гребаная удача, и все.

— Ладно, что вы стоите, — лезьте за кувшинкой, в смысле за листом.

Я постучала нога об ногу и потерла руки — они замерзли, хоть я была в перчатках.

— Что, простите?

— А зачем, интересно, я попросила вас взять сменную одежду потеплее?

— На улице минус четыре! Странно, что пруд вообще не замерз еще. Я же умру от переохлаждения.

— Какой вы разборчивый. Так не хочу умереть, этак не желаю. Зачем, спрашивается, все усложнять… Ну, раз такое дело… — Я сняла пальто, и мороз немедленно пробрал меня до костей.

— Вы что, правда туда полезете?

— Один из нас должен это сделать, а вы, похоже, не в настроении.

Я решительно оглядела пруд, выбирая подходящий лист.

— Но, Кристина, подумайте же о тех, кто вас любит! — с насмешливым пафосом воскликнул Адам. — Им бы не хотелось, чтобы вы так поступили.

Я пренебрежительно от него отмахнулась. Без чертового листа кувшинки я отсюда не уйду. Ну, где тут самый красивый? Какие-то они невзрачные, грязные и ободранные. А мне нужен свежий, зеленый, круглый лист, чтобы Мария, поглядев на него, поняла, что Адам по-прежнему способен ради нее на многое. И тогда, возможно, она призадумается. А потом они будут жить вместе долго и счастливо, любуясь время от времени засохшим листом кувшинки, и Адам будет вспоминать о сумасшедшей, которая полезла зимой в ледяную воду, чтобы ему помочь.

Наконец я увидела то, что нужно. Разумеется, этот листик плавал вдали от берега, но ничего, я быстро доплыву до него и потом стремглав обратно. На все про все понадобится несколько секунд. Максимум десять. Да, это и вправду вопрос жизни и смерти. Но для начала надо понять, насколько там глубоко. Я нашла длинную палку и ткнула ею в воду, чтобы это определить.

— Вы действительно собираетесь это сделать?

Палка ушла в воду только до половины. Да тут совсем не так глубоко, всего несколько футов. Даже и плыть не придется, просто зайти в воду и сделать несколько шагов. Брр, какой он темный, илистый и неприятный, этот пруд. Ничего, справлюсь. И я как можно выше закатала свои треники.

— Господи, — рассмеялся Адам, поняв, что я вовсе не шучу. — Ну, перестаньте, вон отличная кувшинка, совсем рядом с берегом. Я легко до нее дотянусь.

Я посмотрела на нее. Да, он в самом деле может ее достать, не заходя в воду.

— И вы думаете, Мария посмотрит на это убожество и скажет себе: «Да ведь он меня и правда любит»? Она жуткая, на ней какая-то гадость сверху растет. О, к тому же еще и края драные. Вряд ли это достойный подарок. Нет, нам нужен во-он тот лист, видите? — Я указала на прекрасный экземпляр в некотором отдалении от берега. — Само совершенство, идеал кувшинного листа.

— Вы простудитесь.

— Ничего, как следует разотрусь полотенцем. А потом мы бегом добежим до машины.

Я вошла в воду. Там оказалось глубже, чем я думала, выше колен, и треники сразу же намокли. Я двигалась вперед, а вода уже доходила мне до пояса. Палка соврала, а может, просто уткнулась в камень. Я оступилась и тихо охнула. Адам рассмеялся, но я была слишком сосредоточена, чтобы огрызаться. Сейчас, когда я уже здесь, отступать поздно, надо идти вперед. Под ногами мерзко чавкала склизкая тина, даже думать не хочется, что там может быть. По пути приходилось отгребать в сторону водоросли и опавшие листья. Интересно, какую заразу здесь можно подхватить. Наконец я подобралась к выбранному листу на расстояние вытянутой руки. Хоп, иди сюда, красавец. Я резко его выдернула, а потом в пять гигантских скачков допрыгала до берега. Адам протянул руку и помог мне выбраться на сушу. Тренировочный костюм мерзко облепил все тело, с меня ручьем текла вода. Я ринулась к своей сумке, достала полотенце, сняла треники и поскорей вытерлась насухо. Адам отвернулся, чтобы мне не мешать, и по-прежнему тихо посмеивался. Я надела сухой тренировочный костюм, но зубы продолжали выбивать барабанную дробь. Трясущимися руками натянула толстовку с начесом и нырнула в пальто, которое он держал наготове. Потом он нахлобучил на меня свою шерстяную шапку и обхватил покрепче обеими руками, чтобы согреть. Последний раз мы так стояли на мосту, правда, тогда я его обнимала — изо всех сил. А теперь он прижимал меня к себе, и сердце у меня билось как безумное, то ли от нахлынувших воспоминаний, то ли от его близости — я ощущала его запах, и он меня будоражил.