Дэвид Бэддиэл - Время спать

То есть, строго говоря, да, меня избили на севере Лондона. Но я не винил улицы северного Лондона, когда был прижат лицом к асфальту одной из них подошвой чьего-то тяжелого «мартенса». Я был наказан за то, что сбился с праведного пути; на мне была печать позора.

С тех пор мне достаточно часто приходилось бывать на юге города, чтобы понять, что мои впечатления несправедливы — это впечатления тринадцатилетнего мальчика, оказавшегося вдруг очень далеко от дома. Пока мы с Диной переезжаем Темзу, трясясь в одном из тех странных поездов, которые, кажется, существуют в параллельных мирах с поездами метро, меня не покидает ощущение, что небо опускается все ниже и где-то вдалеке уже слышится музыка из фильма «Челюсти».

— Почему река такого отвратительного серого цвета? — удивляется Дина, глядя в узкое окошко. — Я уверена, она была другая, когда я уезжала в Америку.

— Я не уверен, что она была такого цвета, когда мы только въехали на мост, — убитым голосом замечаю я.

— Вы просто прислушиваетесь… прислушиваетесь к звуку моего голоса и расслабляетесь. Забываете про все остальное, это не важно. Просто прислушиваетесь к моему голосу и чувствуете, как ваше тело тяжелеет, опускается на диван. Вы в безопасности, вам тепло, все зло осталось далеко позади.

Как она может такое говорить, когда за окном — Стритхем? Квартира Элисон находится прямо над супермаркетом «Паундсейверс» на местной Хай-роуд, и хотя она попыталась создать ощущение, будто ты здесь как в коконе — теплое красноватое освещение, увешанные турецкими коврами стены, аквариум с разноцветными рыбками в углу — редкие аккорды медитативной музыки, доносящиеся из умело запрятанных колонок, не могут заглушить раздражающий уличный шум.

— Вы не открываете глаза — вы пробуете вглядеться в свои веки. Вглядеться в темноту.

Она говорит (я так и предполагал) ровным голосом гипнотизера, в котором чувствуется шотландский акцент, он усиливается по мере того, как растет ее уверенность в том, что я вхожу в транс — возможно, она думает, будто ее голос чем-то похож на виски, так же расслабляет. Когда Элисон встретила нас у дверей супермаркета, это была круглолицая рыжеволосая женщина, смеявшаяся сиплым голосом и закидывавшая при этом голову назад, как тюлень, она угостила нас чаем с лимоном и не без иронии вертела на пальце старые карманные часы; теперь у нее ровный голос, она — само спокойствие.

— Вы расслаблены… Чувствуете, как ваш язык отходит от нёба, и нежно проводите им по зубами. Вы перестаете чувствовать кончики ваших пальцев. Ваша голова покоится на подушке, а разум становится легче, он поднимается к небу, он свободен от мыслей. Он — как воздушный шар. Ваш разум — это воздушный шар. А мысли — это балласт, который нужно сбросить. Одну за другой.

Дина сидит у аквариума в трехцветном коричнево-красно-оранжевом кресле в викторианском стиле и наблюдает. Они с Элисон дружили в школе и сохранили эту дружбу, переписываясь — это у меня никогда не получалось; а у них получилось, — они не только бурно друг друга поприветствовали, что вполне нормально для друзей по переписке, но даже после всех объятий, поцелуев и радостных гешри [7] Криков, воплей ( идиш ). по поводу того, как они прекрасно выглядят, продолжали общаться как ни в чем не бывало, без малейшего намека на неловкость, что неслыханно для обычных друзей по переписке. Пока мы сидели на тесной, словно из пьесы Дилени «Вкус меда», кухне Элисон и я отвечал на обычные вопросы — сколько вы обычно спите? какой у вас рацион? а как вы думаете, в чем причина вашей бессонницы? а вы пробовали принимать «Калмс»? — они обменивались взглядами друзей, которые настолько хорошо друг друга знают, что могут обойтись и без слов; наверное, так всегда бывает, когда письма доходят до адресата.

— Вы пытаетесь сопротивляться? — предполагает она, не меняя ритма.

— Нет, — отвечаю я, не открывая глаза.

— Пытаетесь. Не надо думать о том, получается ли у вас. Не надо высчитывать, насколько вы расслабились. Может, хотите, чтобы Дина вышла?

Элисон с самого начала сомневалась в том, стоит ли Дине присутствовать на сеансе, да и сама Дина тоже сомневалась, но я для себя уже все решил.

— Нет, не хочу.

Едва приоткрыв глаза, будто опасаясь, что меня поймают на этом, сквозь тончайшую щелочку я замечаю, как они обмениваются одним из тех взглядов.

— Ладно, — продолжила она. — Не забывайте дышать. Ваша голова освобождается от всего, есть только шум вашего дыхания.