Дэвид Бэддиэл - Время спать

— Габби! — вскрикивает она и, забывая про свои восемьдесят три года, даже привскакивает. — Какой ты молодец, что пришел!

Я подхожу к ней, чтобы помочь спуститься с кровати. Во мне всего сто семьдесят пять сантиметров роста, но Мутти достает мне только до солнечного сплетения — и то, если сутулиться не будет. Целую ее в мягкую морщинистую щеку.

— Как у тебя дела? — спрашивает она и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Молодец! Должна признать, ты быстро отреагировал на мое письмо. Лотте! Лидия! Es ist Gabby! Mein Enkel! [4] Это Габби! Мой внук! ( нем .)

— Здравствуйте! — говорит Лидия.

— Здравствуйте! — говорит Лотте.

— Вы можете нам помочь? — спрашивает Лидия. — Они заходят к нам в комнату без стука. А еще они не говорят, что нам звонили.

— Не обращай внимания, — пытается прошептать бабушка, но поскольку она уже почти оглохла, это больше похоже на глухой крик: — Это все неправда.

Я знаю, но киваю, будто слышу в первый раз.

— Ладно, дамы, — обращается к сестрам бабушка. — Раз уж мой Габби пришел, то мне надо идти.

— А у нас все вещи в Актоне!

— Ладно, до свидания, — прощается бабушка и тянет меня за рукав. Я пячусь к двери и глупо улыбаюсь.

— Молодой человек! Вы должны нам помочь!

Я беру ее под руку. Пока мы бредем по коридору, мне приходится семенить маленькими шагами, чтобы не идти слишком быстро.

— Ох уж эти сестры! — неодобрительно покачивает Мутти головой. — Чего им вообще надо? Но я так рада, что ты пришел. Что…

— Они не дают нам ходить в наш собственный туалет!

Обернувшись, я замечаю только конец палочки Лидии, который выглядывает из-за двери.

— Пойдем, — говорит бабушка, не обращая внимания на Лидию.

Мы двигаемся со скоростью примерно десять метров в час. Скорость выходящей из комнаты Лидии — примерно два метра в час. Пожалуй, это самая вялая погоня во всемирной истории.

— Они не хотят стирать вещи Лотте!

Когда я обгоняю бабушку, а потом стою и жду, у меня в голове играет увертюра к опере «Вильгельм Телль» — это единственный способ удержаться от соблазна схватить Мутти, как только она окажется совсем близко, и побежать, неся ее над собой, как знамя. Две с половиной минуты спустя мы уже у поворота. Лидия особенно далеко не продвинулась, но мне становится страшно, когда я замечаю, как из-за двери их комнаты показывается колесо кресла-каталки Лотте. Это какая-то сумасшедшая эстафета.

— Быстрее! — торопит меня бабушка.

Странно. По-моему, очевидно, что я могу идти быстрее. Лифт уже в пределах видимости.

— Это совсем рядом с Северным шоссе! Вы могли бы зайти туда завтра!

Мы у лифта. Нажимаю кнопку. Она загорается. Зачем-то продолжаю нажимать, будто от этого лифт приедет быстрее. Давай же, давай: у нас в запасе каких-то тридцать пять минут. Лифт приезжает как раз в тот момент, когда Лидия справляется с поворотом.

— Нет! — кричит она, когда видит, что мы заходим в лифт.

Честно говоря, мне немного не по себе. Даже если моя бабушка и права, когда говорит, что все это неправда, то, может быть, для Лидии Фриндель это единственная возможность сказать: «Не уходите, пожалуйста».

В лифте стоит старичок в очках с такими толстыми стеклами, что кажется, будто глаза у него вот-вот выпрыгнут и станут покачиваться на пружинке.

— А вы член совета? — обращается он ко мне.

— Не обращай на него внимания, он псих, — объясняет мне бабушка.

Старичок пристально глядит на нее. Потом говорит:

— Даже не вздумайте с ней разговаривать. Она глухая. И сумасшедшая.

Я перевожу взгляд на бабушку. Она кивает в его сторону и крутит пальцем у виска Мы образуем своего рода треугольник: они оба смотрят на меня.

— Я бы на вашем месте отвел ее обратно в комнату.

— Надо будет сказать сестре, чтобы она его забрала и отвела в комнату.

— А вы как думали? В ее возрасте с этим непросто.

— Знаешь, Габриель, мне остается только благодарить небо за то, что я не дошла до такого состояния.

Мы выходим из лифта на первом этаже и потихоньку направляемся к комнате отдыха. Посередине этой комнаты стоит огромный старый цветной телевизор «Фергюсон», который никто не смотрит. Войдя, мы обнаруживаем, что телевизор, как всегда, работает, но я не думаю, что хотя бы один из сидящих здесь пяти или шести пенсионеров жить не может без программы «Дикие кошки Новой Гвинеи». Трое стариков спят. Еще один, господин Сюсскинд, молча и очень сосредоточенно смотрит на экран, но я знаю, что его глаза видят только эсэсовца, который куда-то тащит его сестру.