Алиса Истомина - Доза

Веньковский построил это место с нуля. Там находился бар времён декаданса и прачечная в соседнем помещении, на которой он, кстати, зарабатывал неплохие деньги. Это было такое заведение для избранных. Туда часто приходили разные новые люди, их даже бывало достаточно много, но лица там одни и те же.

Каждый из присутствующих очень своеобразный, каждая личность культовая. Как и сам Веньковский.

Невольно отклоняюсь от основного рассказа, простите мне эту погрешность. Слова складываются в предложения, предложения в повесть. Порою сложно чувствавыложить в текст, отвлекаюсь на эмоции, за что виню себя и извиняюсь перед вами.

Знакомство с Веньковским переменило во мне многое, я увидела цель и себя, поняла до самого конца, что я за человек. Итак, мы случайно встретились, один, два, три раза. Пьер поведал все свои переживания, страхи, научил меня радоваться наркотикам и друг другу. Все воспоминания о нём — неполноценные, хаотичные картинки. Встречались, катались, разговаривали, даже целовались. После первого поцелуя он сказал мне — я ничего не чувствую. И я предложила ему не разбираться в этих глупостях, а попробовать пойти со мной до конца. Я всегда так делаю — предлагаю людям не бояться своих поступков, они пробуют — раз, два, три, потом они привыкают. И вот ключевой момент — одни благодарят меня, другие ненавидят. Пьер не определился до сих пор, зато я определилась.

В общем, мы целый год провели в ожиданиях встреч, очередных расставаниях, мыпроводили сутки вместе, общаясь и занимаясь сексом. У нас всё получилось. Я стала его первой женщиной, при мне ему не стыдно, если не встаёт, не стыдно громко стонать, не стыдно всё. Только Веньковский постоянно мне напоминал, что чувств у него ко мне вовсе нет, просто я для него близкий человек. Я была подругой, сестрой, мамой, женой, любовницей, но только не любимой. Такая вот близость. Она дарила нам страсть, переживания и подъём. Все были довольны. Пока в один из моментов, когда мы просто сходили с ума от наших чувств, Веньковский не предложил мне переехать к нему, в другой город, попробовать устроить нашу жизнь хоть и условно совместную, но всё-таки личную для каждого. И что мне было делать? Что делает человек, когда его ничто и никто не держит? Конечно, я согласилась. Даже нашла предварительно работу. Мои предыдущие игры в наркоманов были детскими по сравнению с жизнью Пьера. Я знала, что меня ждёт, знала, что на пользу это пойдёт мне, навряд ли, поэтому далаперед отъездом себе слово, твёрдое и ответственное. Не пробовать ничего такого, что может мне навредить, что может меня сломать. Нельзя совершить предательство воли. Это предательство себя, не так ли? Всё, что я пробовала на тот момент — это то, что можно было вдохнуть (вдохнуть, а не втянуть), ну и немного того, что можно выпить — обратите внимание — выпить, а не запить.

Я притащилась с кучей вещей, в его пустую обитель, привыкала к его выходкам и ограничениям: «Сколько раз в день ты принимаешь душ, дорогая? — Воду надо экономить», «Не наливай в чайник столько воды, чем дольше он кипит, тем больше мотает света». Всё поначалу было лишено всякой романтики. Кроме того, в одном из пьяных разговоров Пьер с грустным видом поведал мне о встреченной им замечательной девушке, в которую он слепо влюбился. Вроде бы было как-то больно, но с ним жила я, а пускал он в своё пространство далеко не всех. Я даже в таком положении чувствовала себя комфортно. Ну, любит, ну, страдает, но спит он со мной, в магазин, держась за руки, мы ходим вместе, катаемся по ночному городу, веселимся. Я не чувствую себя обиженной и нелюбимой, потому что наши отношения на пределе, мы толкаемся, грубим друг другу, ненавидим наши сущности, а потом засыпаем, обнимаясь. Мы ходим в рестораны, кино, смотрим телевизор, курим гашиш, много гашиша. Мы всё обсуждаем, каждый новый виток наших отношений. Да в таком ритме можно просто сдохнуть! А остальные видят его по-другому, они не видят его сонным, грязным, ленивым, когда он дома, как он кричит, что я не так держу швабру и неправильно мою пол. А потом на кухне он снимает с меня штаны, наклоняет пониже и трахает, холодно и беззвучно, а я получаю от этого удовольствие, оттого, что он хочет меня до изнеможения. И когда он уже не выдерживает, плюёт на слова: «Я не люблю тебя, я не хочу заниматься с тобой сексом», всё-таки трахает меня, а потом, сидя на балконе, говорит, что ему уютно и тепло так, как было в детстве. Через полчаса мы снова курим гашиш, опять обсуждаем наши отношения, я признаюсь ему в любви, которой нет на самом деле, но по сценарию, она как раз сейчас и должна появиться. И я, стоя возле раковины на кухне, вижу, как он летит в мою сторону с кухонным ножом и кричит что-то, я просто офигеваю от такого развития. Вот что это за человек.