Юрий Коваль - Суер-Выер. Пергамент

И он погрузился в ялик, бодро дочесал до фрегата и явился на борт.

– Порядок, сэр! – доложил он. – Остров открыл, так что можно плыть дальше. Всё путём!

– А что в сундучке? – спросил лоцман.

– В каком сундучке?

– А вот в этом, который вы откопали.

– А, в этом? А это ведь моё дело. Это мой личный сундучок, господин лоцман, я ведь не знаю, что вы держите в своём сундучке.

– Но на остров вы поплыли без сундучка искать сокровище, и если вы его нашли – обязаны нам показать.

– Это так, – сухо подтвердил и старпом. – Уговор был только ОТКРЫТЬ остров, а про сокровище слов не было. Сокровище надо делить на всех!

– Сэр капитан! – вскричал боцман и обрушился на колени около сундучка. – Разве мы так договаривались?! Вы сами предложили МНЕ открыть остров и копнуть. Я открыл, копнул, а чего откопал – это моё дело. Правильно я думаю, сэр?

Наш капитан сэр Суер-Выер прошёлся по мостику. Положение его было незавидным. Сокровищ тут явно хотелось многим и даже ему самому.

– Один мужик, – сказал он, – вышел рано утром на овсяное поле и увидел: стоит медведь и жрёт овёс, лапами так огребает, огребает и в рот суёт. Мужик от удивления крякнул, медведь напугался и в лес убежал. И с тех пор мужик этот всем рассказывал, как медведь овёс ест. Он приводил на это место всех своих сельчан и приезжих, но больше с тех пор медведя никогда в жизни не видал. Итак, боцман, сундучок – ваш, и пока я здесь капитан – никто его не отнимет. Но интересно, ЧТО в сундучке. Покажите. Я имею право глянуть, ведь я сказал, где копнуть.

– Отымут, сэр, – нервно икал боцман. – Отымут.

– Открывайте! Под моё слово!

– Слушаю, сэр! Сейчас, навоз отмою! Ковпак! Воды!

Кочегар Ковпак подал воды, сундучок окатили и сразу увидели, что вокруг замочка, верней, вокруг дырочки для ключа, вьётся по золотой пластинке какая-то затейливая надпись. Что именно написано и на каком языке, было непонятно. Рядом же с надписью, уже алмазом по платине, выгравировано было что-то вроде рыбы и вроде бы кружка пивная с пеною вразлёт.

Стали открывать сундучок. Совершенно естественно, он не открывался. Ключа никакого не было. Боцман ломал стамески и отвёртки, требовал зубил, подцепливал крышку зубом – всё без толку.

– Кузнец! Куй! Чугун! Лом! Перка! Коловорот!

Ни коловороту, ни перке стенки сундучка не поддавались, потому что сделаны были из металла чёрного дерева особой закалки, осмолки, пропитки и воронения.

– Надпись надо прочесть! Надпись! В ней ключ к отмычке!

Надпись тёрли пемзой и морскими губками, ворсом и траурными лентами и в конце концов всё-таки оттёрли. Она была гравирована особой фрезью, и буковки похожи были порою не только на жучков, но и на пирожки с капустой. Звучала надпись несколько издевательски, но всё-таки в ней был и некоторый смысл:

Даже удивительно, до чего же обиженно надулись губы у боцмана Чугайло.

– Кто?!? – заорал он. – Я купил? Нательных? Какой здесь ключ?!?

– Мда-с, – сказал и Суер-Выер, – ключа в этих стишках пока не видно. А вы как думаете, старпом?

– Пить надо меньше – вот что ясно. А будешь меньше пить – больше денег сэкономишь, и не надо тебе будет никаких сокровищ. Вот что я понял, читая эту идиотскую надпись. Всё! Фор-марсовые, по вантам, товьсь!

– Ну а вы, лоцман?

– Видите ли, сэр, – пожал плечами лоцман, – автор этих стишков, конечно, и автор того содержимого, что в сундучке. Там, очевидно, много денег, и он предупреждает человека, который найдёт сокровище, чтоб всё не пропил, а купил хоть что-нибудь из обмундирования. Сундук надо открывать, но боцману – только, скажем, две доли.

– А ты что скажешь, мой друг? – И сэр Суер-Выер понимающе глянул на меня.

– Если вы не возражаете, сэр, интересно вначале выслушать мнение юнги. У него симпатичный ум, сэр, весьма симпатичный.

– Господин Ю, просим.

– Дорогой сэр! – вскричал юнга. – Я скажу вам, что эта надпись – великолепные стихи! Мало того, я хотел бы прочитать ещё хоть пару строк того же автора!

– Ясно, – процедил Суер. – Юнгу выслушали, – и он снова посмотрел на меня.

Я почувствовал себя зубром, загнанным в угол, и у меня был единственный шанс – бодаться.

– Не понимаю, сэр, почему я? Есть ещё и мичман, и другие члены экипажа. У всех у них очень развитый, резкий, острый, едкий, проницательный…

– Хватит, хватит, – прервал Суер. – Спросим мичмана. Нам известен его острый, резкий, практичный, пахучий, безжалостный…