Юрий Коваль - Суер-Выер. Пергамент

Никаких серпилий, к сожалению, видно не было. Вместо листьев с пальм свешивались запятые, а также буквы «икс» и «игрек».

– Запятых да игреков, пожалуй, не нанюхаешься, – задумчиво сказал Кацман.

– Иксы можно сварить и съесть, – пояснил Суер, – очень неплохое блюдо, напоминает телятину, а игреков можно и на зиму насушить. Старпом, готовьте вельбот!

– Почему не шлюпку, сэр?

– В чём дело? – удивился капитан. – В вельбот мы сможем погрузить значительно больше иксов и игреков, а запятые, кстати, годятся к бульону вместо лаврового листа.

Кроме вёсел, мы с собой в вельбот захватили ещё и грабли, чтоб удобней было сгребать запятые, когда они понападают с пальм.

Сойдя на берег, мы сразу принялись трясти пальмы.

Запятые посыпались охотно. Правда, одна запятая упала на голову лоцману, пробила шляпу и вырвала клок волос, а другая умудрилась прорваться за шиворот старпому.

Она корябалась под тельняшкой и щипалась.

Пахомыч с проклятьем вырвал её, шмякнул об камень и растоптал. Иксы и игреки отрывались с трудом, их приходилось срубать корабельными топорами, но всё-таки мы набрали целую тачку этих латинских знаков.

Впрочем, совсем недолго мы так баловались и прохлаждались с иксами и запятыми. Ненавязчивый, но всё нарастающий гром и топот послышались вдали.

– Скорее в вельбот! – крикнул капитан. – К чёрту лишние запятые! Бросайте их! Бежим! Бежим! Это – Уникорн!

Немыслимый глухой рёв послышался за скалами, и мы увидели вдруг острую пику. Она вылезала из-за скалы и нарастала, нарастала, постепенно утолщаясь.

– Чёрт подери! – кричал капитан. – Я не думал, что он ещё жив! Капитан Ктесс видел его в пятом веке до нашей эры! А сейчас эра-то новая!

– Навались! Навались! – командовал Суер. – Левая – загребай! Правая – табань! Подальше от берега, а то он достанет нас! Достанет!

Матросы наваливались изо всех сил, а пика, толстенная, как сосновое бревно, и острая, как сапожное шило, всё вываливала из-за скалы.

Наконец дьявольский вывал прекратился, и мы увидели, что это не пика, а огромный рог, приделанный ко лбу мускулистого существа с бёдрами оленя, хребтиной буйвола, холкой харрабанды, рёбрами зебры, жабрами жаббры, умбрами кобры и шкундрами шоколандры. У него были густые вепри, ноздри и брежни.

– Это он! – кричал капитан. – Это – Уникорн! О Боже правый! Какой у него страшный корн! Какой рог! Какой церос!

Да, друзья, это был Уникорн, или так называемый Моноцерос, которого русские подполковники чаще всего называют Единорогом.

Разъярённый отсутствием многих запятых, он подскакал к берегу и стал тыкать своим рогом в наш хорошо осмолённый вельбот.

Слава Создателю, что мы успели уже далеко отвалить от берега, и страшный бивень полосовал нейтральные воды, подкидывая в воздух акул и осьминогов.

– Да, это – единственный выход, – говорил сэр Суер-Выер, расхаживая по палубе взад и вперёд. – Единственный.

Мы никак не могли понять, что творится с нашим капитаном, и жарили свои запятые.

Их, оказывается, очень даже легко жарить.

Получается вкуснее, чем грибы.

Только масло нужно особое. Мы жарили на масле, которое накачали на острове масляных пчёл. Тамошние пчелы откладывают в соты первоклассное подсолнечное масло. Забавно, что подсолнухи на острове не растут, и пчёлы собирают масло прямо с облаков. Правда, с особых облаков, с тех, что называются – кумулюсы.

А боцман Чугайло от этих жареных запятых вообще с ума посходил.

У него как-то в голове не укладывалось, что знаки препинания можно жарить. А когда уложилось, он нанизал запятых, как шашлык, на шампур, натолок иксов и игреков.

– А это, – говорит, – у меня будет сухой соус. Развёл мангал и стал прокаливать запятые. Вонь стояла ужасная, а боцман ел, обливаясь потом. Кошмарный, скажу вам, тип был наш боцман Чугайло.

– Да! Это – единственный выход! – окончательно и твёрдо произнёс Суер-Выер, стукнул кулаком по бочке с порохом и подошёл к каюте мадам Френкель.

– Мадам! – сдержанно сказал он в закрытое дверью пространство. – Поверьте, это – единственный выход!

– Не знаю ничего, не желаю, – послышалось за дверью.

– Мадам! Вы мне обещали! Дело в том, что мы находимся неподалёку от острова Уникорн.

– Неужели уже?

– Увы.

И капитан отошёл от каюты.

На следующее утро самые дюжие матросы выстроились у дверей каюты мадам Френкель.

Дверь приоткрылась, и на пороге явилась мадам, абсолютно закутанная в своё одеяло. Мне показалось, что одеяло даже не одно, потому что виднелись ещё какие-то квадраты и полосочки, но в точности я не ручаюсь. Возможно, и одно, но высочайшего класса закутки.