Ирина Степановская - Как хочется счастья! (сборник)

Руководил хозяйством уже не сам селекционер, Джордж Вудлоу – оказалось, что его уже нет в живых, а его дочь, миссис Бреддок, дама лет шестидесяти, бледная и сухощавая, с остреньким носиком и таким же острым взглядом. Всем своим видом она напомнила мне нашего российского судака.

– Пусть на всякий случай беседу ведет Сид, – предупредила меня Таня, оценив серьезность и сухость нашей хозяйки. – Как-никак – единый язык и флаг.

– Почему? – не поняла я. – Разве хозяйке такого маленького питомника не лестно, что к ней приехала журналистка из далекой России? Да я ведь еще собираюсь у нее купить «Леди Пестиленс».

Таня неопределенно пожала плечами. Я отошла назад. Сид представился фермером, желающим украсить свой двор английскими розами. Миссис Бреддок немного растаяла и не без некоторого колебания пригласила нас войти дальше ее офиса – крошечной комнатушки сразу около входа.

Собственно Вудлоу-хаус представлял собой двухэтажный каменный дом, выложенный из серого известняка, обвитый плющом. По случаю жары все окна в нем были открыты, но, кроме самой хозяйки, я никого больше в доме и во дворе не заметила. Еще за домом располагалась большая теплица, куда нас не пригласили.

Мебель в гостиной была старая, светло-желтая с серо-зеленоватой обивкой. В кресле у незажженного камина нежился рыжий кот. Мы сели. Хозяйка, видимо, не любила бросать слов на ветер, и если уж мы сказали, что приехали приобрести у нее несколько кустов роз сорта «Леди Пестиленс», то туда, к этим кустам, она нас и повела буквально после трех первых минут разговора.

К чести миссис Бреддок нужно отметить, что она была не из тех, кто руководствовался очковтирательским принципом «на выставку – лучшее». «На выставку – стандартное» – вот какой лозунг был провозглашен в этом хозяйстве, и поэтому выставочный экземпляр интересующей нас розы оказался нисколько не лучше остальных, продолжающих расти на ее участке. Действительно, целый длинный ряд «Леди Пести», как хозяйка ласково называла свои розы, состоял из совершенно одинаковой высоты уже знакомых нам цветущих кустов. Здесь, вблизи, я сумела рассмотреть мощные красноватые стебли с устрашающими, треугольной формы шипами.

Сид старался изо всех сил, чтобы расположить к нам хозяйку. Сначала он похвалил образцовый порядок на ее участке. Потом попытался ей рассказать историю про овечку Долли и связанные с ее рождением и кончиной сомнения австралийских фермеров. Он даже стал вразвалку ходить, а уже привычное мне скомканное лондонское произношение сменил на еще более невнятную речь своего детства. Но миссис Бреддок на все его разговоры было, по-видимому, плевать. Ее интересовало дело: сколько своих кустов роз, куда и в какие сроки она должна отправить. Мы с Таней только переглядывались: седая, сухопарая, совершенно не модная в нашем понимании, причесанная так же, как королева (в Англии, как я заметила, все пожилые дамы выглядят почти одинаково и все похожи на свою королеву), миссис Бреддок ни на слово не отошла в сторону от прямой цели нашего к ней визита. Кстати, моя подмосковная старушка с флоксами сумела выспросить у меня почти все о моей работе и семье, включая мужа, детей и родителей с обеих сторон за полчаса нашего с ней чаепития. И вообще, сугубо деловая, одетая в светлые брючки и мужского фасона трикотажную кофточку «гольф», миссис Бреддок отличалась от наших российских старух в халатах и телогрейках ровно настолько же, насколько наша действительность отличается от британской.

Тем временем Сид продолжал в самых восторженных выражениях расточать похвалы розам и лишь в самом конце разговора осторожно спросил миссис Бреддок, откуда взялось столь странное их название. Я навострила уши, приготовясь услышать рассказ о какой-нибудь ближайшей соседке или подруге этого дома. Какой-нибудь Мэри Шелли с ее Франкенштейном, и что-нибудь в таком же духе. Миссис Бреддок выслушала вопрос Сида и спокойно ответила:

– Эту розу отец назвал в честь меня.

Мы с Таней, шедшие позади миссис Бреддок и Сида, чуть не упали на грядки. Мощная, страстной окраски роза никак не вязалась с обликом субтильной и бледной миссис Бреддок. Сид тоже удивился:

– Эта роза названа в вашу честь, мэм?

– Да.

– Когда же был выведен этот сорт?

– Сорок лет назад.

После этих слов миссис Бреддок, плотно сомкнув тонкие губы, быстро пошла к дому. Мы нагнали ее уже у самого порога, где Сид попробовал было задать новый вопрос, но миссис Бреддок не желала продолжать разговор на эту тему. Она сухо спросила: