Ричард Рив - Чрезвычайное положение

Греясь на солнышке, Броертджи лежал на веранде миссис Хайдеманн животом вниз и равнодушно наблюдал за толпой возле триста второго. Это было в теплый четверг, через три дня после ветра и дождей, и цемент приятно согревал тело. По бокам от него сидели Амааи и Джонга; все трое наслаждались теплом, безразличные ко всему окружающему. Катафалк еще не подъехал, но три блестящих черных автомобиля уже стояли около Бригейд-Холл. Люди, пришедшие проститься с покойной, то входили в подъезд, то выходили. На улице, перешептываясь между собой, стояли чинными группами женщины в скромных черных платьях и мужчины в темных костюмах и галстуках. Солнечные лучи струились на ленивую троицу, которая вполглаза следила за происходящим. Джонга безучастно взирал на муху, жужжавшую вокруг его грязных ног.

— Когда я подохну, не хочу, чтобы меня зарыли в яму, — заметил он философски, ни к кому не обращаясь.

— Почему? — поинтересовался Амааи.

— Не хочу гнить в земле.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Чтобы меня сожгли.

— Это дорогое удовольствие.

— А мне наплевать.

— Твое тело могут продать в университет.

— А что там будут с ним делать?

— Изрежут на куски.

— Зачем?

— Чтобы посмотреть твое нутро.

— Это грех.

— Что грех?

— Чтобы белые люди смотрели мое нутро. А зачем им это нужно?

— Они изучают болезни.

— А деньги они уплатят?

— Конечно. Ты получишь наличными.

— Как же они будут платить покойнику?

— Кому же, черт побери, достанутся деньги?

— Ма или кому-нибудь еще.

С Джонги муха перелетела на колено Броертджи. Он ловко поймал ее и раздавил о цемент ногтем большого пальца.

— Интересно знать, что теперь будет делать Эндрю?

— Очень интересно.

— Говорят, он удрал.

— Почему?

— Брат всыпал ему как следует.

— Знаю. Он ударил мою ма, — сказал Джонга.

— Что ты ему за это сделаешь?

— Выдерну ноги из задницы, когда встречу.

— Он неплохой парень.

— Он ударил мою ма.

— Все же он ничего.

— Он думает, раз он образованный, значит, ему все можно.

— Все же он ничего. И умный парень.

— Чихать я на это хотел.

Они смотрели, как по улице шествует приходский священник. Он аккуратно подбирал полы сутаны, чтобы не испачкать их о тротуар. Под мышкой он держал Библию с золотым обрезом и молитвенник. Амааи глядел на него недоброжелательно.

— Не люблю попов.

— А я не люблю этого, — сказал Джонга со значением. — Я о нем кое-что слышал…

— Что именно?

— Всякие гадости.

— Да?

— Мне говорили Хонгер и Тана.

— Не верю.

— Это правда!

— Вранье это!

— Клянусь богом!

— А где доказательства?

— Спроси Хонгера и Тану.

— Этот Тана врет как сивый мерин!

— Как твои на и ма.

— Не трогай их!

— Да отвались ты!

Толпа стала подниматься по лестнице вслед за священником. Появилась Аннет в модном облегающем черном платье; с двух сторон ее поддерживали муж ч сын Мервин. Она то и дело подносила к носу флакон с нюхательной солью. На балкон вышел Джеймс, поискал кого-то глазами и тотчас скрылся. Амааи снова перевел разговор на Эндрю.

— Говорят, он не хотел куда-то пойти вместо матери.

— В тот день он как раз был с нами.

— Она вышла в такую паршивую погоду, и ее хватил удар.

— И он стукнул твою ма?

— Кто?

— Эндрю.

— Да, стукнул.

— Вот до чего доводит образование!

— Экзамены, латинский язык и вся эта дребедень. Чересчур много ума набрался.

— Из-за него ее и хватил удар?

— Как пить дать.

— А от этого умирают?

— Еще бы! Умереть от чего хочешь можно.

— А как насчет матери Хонгера?

— А что насчет нее?

— Она померла от вина.

— Выпила вина бутылку.

— Завалилась на подстилку.

— Кверху ноги задрала.

— И померла.

Они покатились по теплому цементу, крепко обхватив друг друга и визжа от смеха.

— Да ты, оказывается, поэт.

— Надо послать это в «Аргус».

— Выпила вина — и померла.

Они сели в изнеможении. Броертджи подавился, и это послужило поводом для нового взрыва веселья. Собравшиеся на похороны смотрели на них с ужасом, шокированные таким неприличием.

— Эй, вы, заткнитесь! — скомандовал Джонга, пытаясь сохранить невозмутимость. — У людей горе, а вы гогочете.

— Хорошо, больше не будем.

— Ведите себя как следует, черти!

Они пытались сдержать смех. Броертджи смотрел на Амааи, кусая губы.

— Выпила вина — и померла.

Оба опять покатились по цементному полу веранды.