Род Лиддл - Тебе не пара

Кристиан отвечает неразборчиво, и тотчас поле его зрения начинает захлестывать волна чего-то серого, пока он, ничего уже не видя, наконец не отплывает обратно, в своего рода подвешенное состояние, удобное, но разболтанное.

Так, теперь плечо у него больше не болит. Боли нет нигде, но его охватывает жуткая тревога, смятение. Он лежит чем-то опутанный, распластанный на спине в реанимационной палате Кембриджской королевской больницы, вокруг помигивают огоньки, на заднем плане слышно невнятное бормотание соседей-пациентов, да изредка побрякивание и звуки шагов. Сколько сейчас времени, думает он про себя.

Он должен позвонить Анжеле. Она дома и уже наверняка начала волноваться. Но вместе с рукой пропал и его телефон. Как он собирается все это объяснять наутро?

Он пытается подойти к проблеме логически, не поддаваясь панике. Он находится в больнице в Кембридже, тогда как на самом деле должен ехать домой из Юттоксетера. Возможно, думает он, Анжелу убедят доводы о том, что дорога домой из Юттоксетера проходит как раз через Кембридж. Географию она знает из рук вон плохо: воображала, например, что Блэкпул расположен где-то в сотне миль от Лондона, возможно, в Уэльсе. Ее поразило, какой дальней оказалась та увеселительная поездка на выходные. В романе Ричарда Адамса «Вниз по течению» говорится о кроликах, способных считать только до четырех. Все, что больше, у них называется «хрейр», будь то пять или пять тысяч — все один «хрейр». Фраза Анжелы «где-то на севере» выполняет ту же функцию, думает Кристиан в приливе чувств. «Где-то на севере» означает где угодно за пределами тридцати миль от моста Ватерлоо, к северу, югу, востоку или западу — не важно. Ньюкасл, Лидс и Бедфорд — «где-то на севере». А также Аберистуит, остров Танет и Сент-Айвз. Она, однако, знает, что Салкум находится в Девоне и, более того, в «западной части страны», поскольку у ее матери там квартира. Как-то на раннем этапе их отношений они вместе провели там дождливые майские праздники — своего рода экспериментальная попытка совместной жизни, прошедшая настолько успешно, что в первый же вечер по возвращении в Лондон был заказан грузовик для Анжелиного барахла.

Кристиан пытается приподняться на левом локте и тут вспоминает, что его больше нет. Так что вместо этого он приподнимается на правом локте. До чего же быстро человек адаптируется в процессе борьбы за выживание!

За стеклянным, просматривающимся насквозь окном его палаты пробегает медсестра с лотком инструментов. Ему слышно, как в коридоре размешают и успокаивают вновь прибывших; еще, должно быть, совсем рано, думает он. Бедных, несчастных по-прежнему доставляют с места катастрофы. Себя он ни на секунду не причисляет ни к бедным, ни к несчастным. У него есть проблема, которую надо решать.

Итак: сказать Анжеле, что он сделал пересадку в Кембридже? Кристиан обдумывает потенциальные опасности, которыми чреват данный план бегства. Если он скажет ей, что стал жертвой крупной железнодорожной катастрофы близ Болдока, то она проявит больший, чем обычно, интерес к нескончаемым репортажам о происшествии. С весьма ненулевой вероятностью туда включат карты маршрута, которым шел обреченный поезд. Но ведь картинку, скорее всего, обрежут у Кембриджа? Не станут же по ТВ показывать карту, где обозначено взаимное расположение Кембриджа и Юттоксетера. Разве что лично ему назло.

Но, размышляет он, если кто-нибудь из друзей или ее чертов отец — если они спросят, как это он вдруг оказался в поезде в районе Кембриджа… тут-то тайное и станет явным. Ее отец знает точные координаты Юттоксетера. Он ястребом кинется на добычу. По дороге домой из Юттоксетера через Кембридж не проезжают, скажет он. Как-то подозрительно все это.

Ему в голову каким-то образом приходит новая мысль. Не объяснение неприятности с рукой как таковой, но, по крайней мере, способ выиграть немного времени. Дело в том, что времени чрезвычайно мало. А что, если попробовать следующий вариант: выписаться из больницы и отправиться домой, лучше всего на такси. К тому времени, когда он вернется, Анжела уже уснет; ему нужно будет лишь прошептать тихонько «здравствуй, дорогая», забраться в постель и плотно укутаться одеялом. Следующим утром она довольно рано уйдет в школу св. Бернадетты — к первому уроку. Завтра вечером ей надо к родителям… то есть надо-то им обоим, но можно отбояриться в последний момент, позвонить с работы и сказать, что ему нужно посидеть кое над чем дома или что он устал. К ее приходу он опять-таки уютно устроится в постели. При условии, что ему удастся это провернуть, в течение следующих тридцати шести часов они пересекутся, лоб в лоб, максимум минут на десять — пятнадцать. Если в течение этой кратковременной пытки, которая, несомненно, жутко потреплет ему нервы, набрасывать пиджак на плечи, а не надевать по-настоящему, если не забывать отворачиваться, держаться к ней вполоборота или хотя бы прикрывать левый бок, если все это выдержать… тогда она, вполне возможно, не заметит отсутствия у него одной из рук.