Кристофер Дейвс - Рэт Скэбис и Святой Грааль

Мы со Скэбисом сидели на каменном выступе под стеной крепости и смотрели на пеструю мозаику полей в 4000 футах внизу. Легкие белые облака проплывали почти на уровне глаз. Мы обсуждали, насколько велика вероятность того, что Moнсегюр – это и есть замок Грааля из средневековых легенд, потом Скэбис заметил, что гигантские валуны, примыкающие к крепостному валу, наверняка притащили сюда специально, чтобы укрепить стены, разговор сам собой перешел на осаду замка.

– Представь такую картину: католики сидят в своем лагере греются у костров и выкрикивают оскорбления в адрес катаров. – Скэбис повернулся лицом к замку, заткнул себе уши большими пальцами и прокричал, шевеля остальными пальцами, как это делают дети, когда дразнятся: – Тру-ля-ля, с нами Бог, а вы все дураки.

Скэбис, конечно, дурачился, но в принципе все именно так и было. Католики называли Монсегюр «Синагогой Сатаны» и считали катаров живым воплощением бесовского зла. Причем они искренне в это верили, ведь так было сказано церковью. Церковь заранее отпустила своим верным воинам все грехи, объявив, что любое, пусть даже самое гнусное действие, совершенное по отношению к богопротивному еретику, есть дело праведное и угодное Господу. На самом деле каждый участник крестового похода (уже в силу участия в оном походе) получил отпущение всех грехов, которые он совершил в своей жизни и еще совершит до того, как покинет земную юдоль. Мы говорили о вере катаров, а тут поневоле задумаешься, что же за вера была у средневековых католиков?!

Пока я размышлял о вопросах веры, густое белое облако внезапно окутало замок. Оно возникло словно из ниоткуда, и буквально за считанные секунды окружающий мир растворился в клубящейся белизне. Вскоре облако подобралось и к нашему выступу. Оно было холодным и влажным, в меру упругим и в меру мягким. У меня было странное ощущение, что меня затянуло в призрачный потусторонний мир. Я повернулся к Скэбису – но его не было рядом. Вернее, он был, просто я разглядел его лишь через пару секунд. Он набросил на голову полу куртки и, увидев, что я на него смотрю, закричал дурным голосом:

– Остерегайся таинственного незнакомца, что прячет лицо в тени капюшона!

Из-за резкой перемены погоды спуск с горы превратился в настоящее испытание на прочность. Я все надеялся, что облака разойдутся, но они только сгущались. Поднялся ветер, хлынул проливной дождь. Ноги скользили по каменистой тропе. Мы с Соньером ушли из крепости самыми последними, вместе с Джо и пожилой, но весьма бодрой дамой по имени Вивьетт, которой, насколько я понял, было уже хорошо за шестьдесят. Через пару минут после того, как мы двинулись в путь, Джон поскользнулся, упал и ушиб колено. Еще через пару шагов у него подвернулась нога, и он снова упал, проехавшись щекой по камням. Всю дорогу до самого низа я не отходил от него ни на шаг, чтобы в случае чего поддержать, а Скэбис вел под руку Вивьетт.

– Если ты кому-нибудь скажешь, что я помог даме спуститься с горы, я тебя придушу на месте, – сказал мне Скэбис. – Я должен заботиться о своей репутации.

Наконец мы спустились к мемориалу. Джо присел на скамейку и принялся растирать ушибленное колено, морщась от боли. Он был белый как мел и дышал сбивчиво и тяжело. Мне не понравились его глаза: какие-то тусклые и не то чтобы остекленевшие, но как будто подернутые пеленой. Я спросил, не болит ли у него еще что-нибудь, кроме колена.

– Нет, нет, – сказал он. – Я просто задумался. Про Монсегюр, про катаров, про всю эту историю. – Он глотнул ртом воздух и вздохнул, глядя в сторону Le Champ des Brules. – Бедные, бедные люди. – Он покачал Головой. – Бедные люди.

Мне было так странно, что я снова дома. Как-то даже не верилось, что я только что вновь побывал в Ренн-ле-Шато.

В первый раз я поехал в Ренн, не особо задумываясь. Что вообще-то на меня не похоже. Обычно я думаю обо всем долго и явно чрезмерно. Как это было с той мертвой пчелой на обочине. Я думал о ней непрестанно. Истолковывал это событие так и этак, искал в нем какой-то особенный смысл, изводил себя всякими домыслами. И в итоге решил бросить все от греха подальше. Собственно, это мое характерное поведение. Я большой мастер по части того, чтобы все бросить как раз в тот момент, когда надо хватать и держать. И что мы имеем в итоге? Дядьку за сорок при полном отсутствии семьи и детей, без постоянной работы и соответственно без постоянных доходов, отягощенного вяло текущим кризисом средних лет и смутно-туманными мыслями о переезде и/или обретении Святого Грааля. Любого Святого Грааля: моего личного, того самого из легенд – уже даже не важно, какого именно.