Марта Кетро - Жизнь в мелкий цветочек

Не особенно доверяю правде вообще, как понятию условному, но невероятно ценю искренность, которая и есть истина именно в эту секунду существования.

Я воображаю, как он смотрел в её влажные влюблённые глаза и верил не то что каждому слову — каждому звуку, который издавал:

— Я. Всё. Решу. Вернусь и всё решу.

И, клянусь, если бы его разъяренная супруга в то мгновение материализовалась на их преступном ложе, он бы её не узнал. Тогда он был только с ней, с любовницей, и мысленно проживал их долгую счастливую судьбу до конца дней.

Конечно, уехав, он точно так же зацепился за влажный влюблённый взгляд своей жены, но это уже дело десятое.

Иногда кажется, что можно составить невыразимо прекрасную жизнь, перескакивая по кочкам таких сатори — от истины к истине, перелетать, даже мыском ботинка не касаясь грязного болота.

Я люблю тебя — я безумно люблю тебя — я безумно тебя люблю (забывая добавить «здесь и сейчас», но это всегда в уме, как пальцы крестом, спрятанные за спиной).

Главное в этом деле — не останавливаться и не оглядываться, кто там за спиной тонет в болоте, по горлышко во лжи.

И уж, конечно, я не знаю, что может излечить этого человека, подсаженного на инъекции счастья, на дозы идеальной, безупречной сферической истины в вакууме. Когда с каждой новой женщиной не просто секс — бог с ним, с сексом, — но озарение, — как перестать?

Вот честно — понятия не имею. То есть я представляю, что нужно делать: прекратить извлечение адреналина из живых людей, из отношений и поискать его в другом месте. Но чего стоит на практике слезть с лёгкого кайфа, объяснять не надо.

Случайно думала — слишком много шоколада и красной икры в последнюю неделю было съедено, из-за этого началась сыпь и мысли всякие одолели — о мужских достоинствах. Не о тех, которые бывают пикколо и гранде, а про душевные. Какая характеристика скорее других заставит меня заинтересоваться и порозоветь плечами: он такой… умный, щедрый, яркий, добрый? Или, гораздо вернее, отсутствие какого качества мгновенно лишает меня интереса? Оказалось неожиданное: «он не храбрый». Вот, казалось бы, зачем мне в городских условиях его смелость? Умный человек устраивает свою жизнь (и жизнь своей женщины) так, чтобы не пришлось проявлять особого мужества: не идёт в гору, не катается в метро поздним вечером, не гуляет за гаражами по ночам, короче, не лезет в рискованные ситуации. Более того, семейного мужчину, который регулярно ввязывается во всякую войнушку, подвергая опасности себя, а заодно и жену и её кошек, без всяких сомнений считаю безответственным.

Недавно один жесткий человек мягко объяснял мне: «Между мужчинами бывают такие вопросы, которые можно решить только дракой», а я тут же вспомнила Малыша: «Кристер мне сказал: „Я могу тебя отлупить“. Так он и сказал. А я ему ответил: „Нет, не можешь“. Ну скажи, могли ли мы разрешить наш спор, как ты говоришь, словами?» Конечно-конечно, в ответ на заявление «я твою кепку на… вертел» необходимо оторвать упомянутую ось вращения, иначе никак.

И тем не менее. Стоит понять о ком-нибудь, что «он не храбрый», как всякий интерес с моей стороны исчезает. Уважение остаётся, а вот сексуальная составляющая куда-то пропадает. Более того, я в состоянии различить несколько видов храбрости. И, скажем, х. [4] Это не то, о чем вы подумали. загнанного в угол мне менее симпатична, чем безрассудная х., а более всего я ценю то, что называется «х. человека с воображением». Поясню.

Безрассудные х-цы лезут на рожон, не думая о последствиях. Х-цы с воображением понимают всё: что им сейчас, кажется, сломают нос; что после этой фразы их, вероятно, выгонят с работы; что они выглядят просто смешно. И всё равно лезут на рожон. Говоря литературно, это д’Артаньян vs Жюльен Сорель. Первый был всего лишь смелый и горячий, второй… о, второй был прекрасен, в 12 лет я его любила и могла пересказать «Красное и чёрное» с любой страницы близко к тексту.

У Жюльена мало того что были точёный нос с горбинкой и тёмно-каштановые кудри, он ещё обладал отвагой, чувством долга, самолюбием и почти истерическим воображением. Этот микс постоянно вовлекал его в чудовищные истории. Представьте: сидит мальчик, никого не трогает, читает свою третью любимую книгу, «Мемориал святой Елены», и вдруг… И вдруг ему в голову приходит Идея — чаще всего это Идея кого-нибудь соблазнить, тридцатилетнюю замужнюю дамочку, например (дитю всего-то около двадцати было, в их возрасте это случается). И вот она, бедная, спешит мимо, шурша юбками, а он, холодея и злясь (на себя и на неё), подходит и говорит чопорно: «Сударыня, сегодня ночью я буду иметь честь вас поиметь» и удаляется. Вообразите её изумление.