Владимир Лорченков - Русские женщины (47 рассказов о женщинах)

«Только, — с отчаянием подумал я — какие уж у неё такие дары Севера? Москва на такое вряд ли купится… на эти её дары! Да ещё в такой упаковке! Наивная тётка!»

И это мгновенно просекла!

— Да ничего, справимся! — усмехнулась. — В управлении все наши бывшие кореша сидят. Вместе всякое повидали! Зажрались маленько, конечно! — Кивнула на узлы. Что, интересно, там у неё? Сглотнул слюну. — Но ребята хорошие! — уверенно припечатала. Попробуют они у неё другими быть! Её не свернёшь, похоже. Даже смерть мужа только подхлестнула её. По струнке все встанут! Я и сам по струнке сижу.

— …После Коли — и сын вскоре погиб!

— Как?!

— Сколько я говорила ему: «Не гоняй, Саша! Не зли ментов!»

Мысли мои совсем смешались. Значит, машина есть? Во всяком случае, была?

— Доездился! Гады эти специально «коробочку» сделали ему… еле из машины вытащили.

Да… с этой женщиной не заснёшь.

— В Москве решила их схоронить… на родине нашей! — твёрдо проговорила она.

Сон как рукой сняло!

— Как… похоронить?.. Урны, в смысле? — Я с некоторой опаской отодвинулся от её «мешка».

— Зачем это? — произнесла она твёрдо — Целые они!! В мерзлоте все целенькие лежат! — добавила даже с некоторой гордостью. — Только волосы и зубы растут!

«Да. Всё сделает», — понял я.

— Из Москвы в Италию к дочке лечу.

— Да?! — Просто дух захватывает на таких виражах. Вот тебе и «не такая» дочка!

— Мебельный бизнес у нас там… я говорила ж вам!

Возможно, пропустил. Хотя у неё вряд ли пропустишь. Спорить не буду.

— Друзья наши, геологи, организовали бизнес этот. Ну, я им дочку нашу порекомендовала. Так она жениха своего им послала. Думала — он наши интересы будет представлять. А он пришёл, наглый, на фабрику: мол, ничьей дочки не знаю, сам по себе. Те спрашивают: «Разве вы не их интересы представляете?» — «Да плевал я на них!»

— Ну… и где он теперь?

— Где надо!

Ужасом повеяло на меня.

— Наши сказали ему, что нужно срочно поехать на переговоры, в один маленький город. И там по такому-то адресу зайти.

— И?..

— И — всё. Теперь по гроб жизни там виноград будет собирать, в бараке жить. А рыпнется… — подняла глаза. Даже у меня по загривку пошёл холодок. — Вот так!

— У мафии длинные руки? — пробормотал я.

— А зачем нам их мафия? У нас своя! — просто ответила она. — Теперь дочка там работает… А вы по делу едете или как? — вдруг цепко глянула на меня. Решила, видимо, провентилировать мои шансы. Может, на что сгожусь? Честное слово — лестно, что вызвал у неё интерес. До этого я как-то ещё колебался: по делу я еду — или как? Но тут сказал твёрдо:

— По делу!

Перед такой нельзя выглядеть олухом.

— Да! — добавил я твёрдо.

Потом я уснул. Снилась мне солнечная Италия, с отличной мебелью… индоутка.

Проснулся от лязганья буферов. Спал? Всё-таки она мне позволила ноги протянуть! И даже бельё подстелила. Когда? Приподнялся. Ноги спустил. Она сидела на полке «визави», где лядащий мужичок находился. Вторую половину ночи ему «повезло».

— …А у меня зато есть право на оружие! И пересечение нерестовых речек! — хвастался он.

Я снова задремал. Снова проснулся. Подмосковные платформы мелькают. Химки. Тёмная Москва-река. Рельсы жёлтым освещены. Мужик в жёлтом жилете навстречу нам тяжко что-то тащит, согнувшись, руки закинув за спину… видимо, кабель? Потом вдруг ещё один за ним — так же согнулся. И ещё один, так же согнутый, в точности похожий! И ещё! Через равные промежутки насчитал их двадцать два! Что за кабель такой? Десять минут вдоль него ехали!.. Такой вот труд! А нам душу рвали «Бурлаками на Волге»!

Со сна качаясь, у туалета стоял. Не терплю, когда вот столько, по полчаса, туалет занимают! Как-то не думают о других!.. Щёлкнула наконец щеколда… и вышла — красотка! Такой вроде не было в вагоне у нас? Так это же моя! Наша. Ресницами махнув, подмигнула. А я — ей.

Увижу ли я Ясну? Или это будет Елена? Как это можно знать — и можно ли что-нибудь сделать?

Я стоял в коридоре вагона у окна, глядя в разверзающийся мрак. Наш поезд шёл сквозь грозу, застигнутый ею в самом сердце Урала. Серый день сменился почти ночной тьмой. Ветви молний выхватывали раз за разом мокрые громады скал, и те, казалось, рушились на крышу вагона с чудовищным грохотом. Однако новая вспышка тотчас озаряла их на прежнем месте. Кругом поговаривали, что большая редкость гроза здесь в эту пору.

Была осень 1977 года. Мы с отцом возвращались из Болгарии через Одессу и потом Москву. Месяц на Золотых Песках не предвещал, казалось, особых перипетий, а теперь я не знал, как следует понимать вязь событий, прихотливых и словно бы не желавших хоть как-то соотноситься друг с другом. С началом грозы я вышел в коридор, а отец остался в купе, мало интересуясь игрой стихий. Я же пытался что-то решить — без всякого успеха. Мысли мои были напрасны: я стал жертвой невольной экзальтации, вызванной необычностью зрелища и внутренним беспокойством, давно не оставлявшим меня. Я как раз был в том гадком возрасте, когда тайный сговор веществ в крови вынуждает вдруг понять суть плотской неволи, до тех пор лишь намекавшей о себе. Моя жизнь с отцом во все годы устраивалась так, что я никогда не был к чему-либо принуждаем, а потому и заметил этот внезапный гнёт изнутри. Но, зная о нём, я тем более не был теперь уверен ни в своих чувствах, ни особенно в причине их.