Вячеслав Щепоткин - Крик совы перед концом сезона

Увидев главного токовика, навстречу ему бросился такой же крупный тетерев. Те, что прилетели следом, тоже разбились на пары. Опустив крылья и распушив веером поднятые кверху хвосты, дуэлянты бросались друг на друга, подскакивали вверх, сшибались, затем расходились, вытягивали шеи параллельно земле, громко «чуфыкали» и снова неслись навстречу один другому.

Захваченные этой картиной охотники сначала даже забыли о ружьях. Опомнились, взглядами показали друг другу, кто какую птицу берёт, и синхронно выстрелили. Стая с шумом поднялась в разные стороны. На земле остались лежать три тетерева — у кого-то из двоих выстрел оказался наиболее удачным.

Солнце ещё не взошло. Тетерева могли вернуться на ток. Поэтому напарники решили не выходить из шалаша.

Однако через некоторое время полыхнули выстрелы в той стороне, куда ушли Валерка со Слепцовым. А спустя минут сорок показались они сами.

— Всё. Охоте конец, — с неудовольствием сказал Савельев и полез из шалаша. Подобрав добычу, компаньоны закурили. Край неба за высохшим болотом и редколесьем тронула алость. Словно там пролили сильно разбавленный вишнёвый сок, и он стал растекаться не сверху вниз, как по законам земного тяготения, а, наоборот, снизу вверх. Теплый дым от сигарет в безветренном холодном воздухе поднимался вяло и неуверенно маленькими облачками.

— Сколько я таких зорь встретил, а двух одинаковых не видел, — задумчиво проговорил Савельев.

— И что удивительно, — согласился учитель, — в одном и том же разные люди видят каждый своё. Вот она — человеческая неповторимость.

Подошли Валерка со Слепцовым. Тоже с добычей. Пока возвращались в деревню, Валерка раза два с восхищением вспоминал, как стрелял Павел.

— Влёт, ты представляешь? — оборачивался он к Волкову. — Из шалаша! Там развернуться негде, а он — влёт. Сквозь ветки. Нет, я б так не смог. Видать, тоже с тобой был в диверсантах?

— Хватит тебе, — сказал, наконец, Слепцов.

А учитель почему-то вспомнил зимний день, готового к прыжку кабана и опустившего ружьё экономиста.

В деревне они оказались первыми. Часа через полтора приехала команда Адольфа. «Тетеревятники» до этого времени только выпили из термоса чаю и теперь, голодные, подгоняли остальных.

В избе как-то незаметно появилась тихая, немолодая женщина с печальным лицом. Робко поздоровалась, стала накрывать на стол. Волков ещё вчера обратил внимание на порядок и прибранность в доме. С Валеркиным братом это не вязалось. Лохматый, давно не стриженный, с щетиной на узком длинном лице, которое перерезал большой рот, он, как уловил учитель из слов Валерки, вроде бы жил один. А тут, оказывается, была хозяйка. Учитель хотел пригласить её за стол, но решил, что пока не надо лезть со своим уставом в чужой монастырь.

— Севодня, ребяты, мы все отличились, — сказал Адольф, поднимая стопку. — Андрей, если б не увезти его, перебил ба всех селезней. Ну, тех, конешно, можно. Тех мужиков, в отличие от двуногих — большой перевес над бабами. Вот он, — показал егерь на Карабанова, — тоже молодец. А про вас — у меня выраженьев нету. Скоко косачей завалили! Поэтому — за нас с вами и за хрен с ними.

На этот раз продуктовое участие городских было скромней — сказывалось отсутствие Игоря Николаевича с его заказами. К тому же в заводской «кормушке» Слепцова — закрытом буфете для руководства, выбор тоже резко сократился. Тем не менее, для деревенских и эта скудость выглядела роскошью. Когда тихая женщина принесла на одной тарелке нарезанный финский сервелат, на другой — выложенную из банки и тоже порезанную датскую ветчину, а на столе уже стояли открытые шпроты и исландская селёдка в винном соусе, суетной Валерка не удержался:

— А говорят, в городе голодают.

— Всё в жизни относительно, Валера, — заметил Савельев. — Энгельс писал: когда мы с Марксом голодали, то брали корзину пива, свиной окорок и уезжали в лес.

— Вона как! Я бы согласился, — сказал Валерка.

— Дмитрий, пригласи хозяйку. Пусть посидит, — предложил Волков. — С мужем. С гостями.

— Не муж он ей, — снова встрял Валерка. — Беженка она. Из Молдавии.

— Чё ты прыгаешь, как блоха на зеркале? — не зло, но всё же с неудовольствием проговорил Дмитрий. — Валентина! Иди к нам! Гости зовут.

Женщина, робко улыбаясь, села возле подвинувшегося Дмитрия. Ей поставили стопку.

— Давайте выпьем за то, — сказал лохматый хозяин, — штоб Валентина прижилась у нас. Тут у ей сестра. Можно сказать: родина. А тем гадам — ни дна, ни покрышки.