Вячеслав Щепоткин - Крик совы перед концом сезона

Сразу были убиты несколько человек и десятки ранены. Народ заметался по площади, пытаясь укрыться от пуль. В разных местах раздавались крики: «Они начали первыми! Патриарх их должен проклясть!» Это люди напоминали об обещании Алексия Второго предать анафеме тех, кто первый прольёт кровь.

Началась суматошная организация отрядов. Вооружённые и безоружные сторонники парламента пошли на штурм мэрии. Волков и Нестеренко оказались среди них. Андрей нёс омоновский щит. Владимир шёл с милицейской дубинкой. Захват лужковской резиденции произошёл стремительно. Уже через полчаса были заняты пять этажей. С балкона мэрии коротко выступил генерал-полковник Макашов. Когда произнёс: «Больше нет ни мэров, ни пэров, ни херов!», Нестеренко весело рассмеялся: «Вот это правильно! А то развели всякую вшивоту».

Вернувшись на площадь перед Белым домом, товарищи вспомнили, что тут где-то может быть и Савельев. Но вскоре поняли: найти журналиста в большой мигрирующей массе народа маловероятно. Поскольку оба оказались здесь впервые после августа 91-го, с интересом ходили от баррикады к баррикаде, постояли возле временного деревянного креста, рядом с которым было устроено что-то вроде походной часовенки. Останавливались у палаток: похоже, в них холодными ночами пытались уснуть женщины и ребятишки, которые сейчас то носили какие-то ящики для костров, то подходили к кресту и слушали меняющих друг друга священников.

— Виктор, скорее всего, в здании, — показал на Белый дом Волков. — Работа журналиста сейчас там.

Помолчал и добавил:

— Вот где собирается исторический материал.

Они подошли к подъезду, но охрана внутрь не пустила. Не очень расстроенные, товарищи двинулись к большой группе людей, выстроившихся возле двух грузовиков. И вдруг услыхали голос Савельева:

— Зря вы оголяете Белый дом! — громко сказал он мужчине в мятой шляпе и лёгком пиджаке, только что закончившему призывать к «походу на Останкино». — Они не отдадут телевидение. Аппаратуру выведут из строя, но не допустят к эфиру. А люди нужны здесь.

Интеллигентного вида предводитель махнул рукой на Савельева и приказал забираться в кузова машин.

— Витя! — вскричал Нестеренко. — Вот так «везуха»! Мы с Франком и не надеялись.

Товарищи с радостью потискали друг друга, стали рассказывать, что происходит в городе и что здесь. Савельев повеселел, видя, как площадь и все окрестности заполняет людское море.

— Теперь Ельцину хана! Такую массу народа не задавить. Завтра Совет Федерации берёт на себя временное управление…

— Ну, вот, а ты говоришь: не дадут телевидения, — заметил Нестеренко. — Как раз сейчас и надо рассказать всей стране. Поехали? Тебя-то пропустят.

— Нет, ребята. Мне надо поговорить с Хасбулатовым. Когда всё закончится, напишу большой материал. А вы езжайте, — показал он на отобранный у омоновцев автобус, который заполняли молодые мужчины, девушки.

Чем ближе подъезжал автобус к Останкино, тем мрачней становился Волков. Кто-то сказал, что в телецентр для его защиты направлено спецподразделение «Витязь». А Владимир знал подготовку этих ребят. Потом увидели едущие в том же направлении машины с омоновцами. «Эти не простят своего позора», — показал учитель Андрею в окно на сидящих в кузове милицейских «отморозков».

Но когда добрались до Останкино, Владимиру показалось, что он ошибся. Шёл митинг. Выступающие без особой агрессии требовали пустить в телецентр представителей Верховного Совета и дать им возможность «рассказать России правду». Так продолжалось довольно долго. От Белого дома приезжали машины и автобус, выгружали новые партии людей и отправлялись за следующими. Стали подходить демонстранты основной многотысячной колонны. Она двигалась медленно, что было вполне объяснимо: в колонне шли не только крепкие мужчины, но и ветераны-старики, женщины с детьми, поскольку погода в этот воскресный день выдалась хорошая, и многие воспринимали дальнейший поход после разблокирования Дома Советов как праздничную демонстрацию. В густеющих сумерках ничего тревожного не наблюдалось.

Тем неожиданней взревел впереди мотор грузовика, зазвенели разбитые стёкла, и тут же началась ошеломляющая, интенсивная стрельба. Многие сначала ничего не поняли, Но через секунды, увидев падающих рядом соседей, услышав крики раненых и искажённые лица убитых, остающиеся в живых сами забились в истерике, стали разбегаться, ища хоть какое-нибудь укрытие.