Наталья Нестерова - Театр двойников

— Не надо! — просит Лена.

— Что “не надо”?

— Не рассказывай мне о постельных, сценах.

Алена пожимает плечами. Ей досадно, потому что она собиралась описать и роскошную спальню, и кровать, и что в кровати происходило.

— Это было три месяца назад, — уточняет она, — накануне нашей поездки на Дикое озеро.

Лена хорошо помнит ту поездку. Последние теплые дни лета: В воздухе уже прохлада, а вода не успела остыть, как парное молоко. Она, Борис, Глеб, Алена и маленькая Настя едят арбуз, хохочут и стреляют друг в друга косточками. Глеб дурачится с Аленой в озере. Легко подбрасывает ее, она с визгом кувыркается в воздухе, шлепается на воду, Глеб не дает жене нырнуть, снова подхватывает.

Настя тянет Бориса в озеро:

— Папа! Я тоже так хочу! Ты меня тоже так!

Лена сидит на берегу, со счастливой улыбкой смотрит на фонтаны брызг.

“У Глеба, — подумала тогда Лена, — наверно, еще не скоро появятся дети. Потому что Алена не захочет уступать место ребенку”.

Алена по-детски надувает губки и протягивает мужу пальчик:

— У меня бо-бо! Подуй! Поцелуй!

Глеб с готовностью дует и целует, сначала мизинчик, потом все пальчики по очереди.

“Бо-бо! Подуй! — кипятится Лена. — А сама уже переспала с другим мужчиной и далее собиралась! Дрянь! Последняя дрянь!”

— Ты меня не слушаешь! — обрывает свой рассказ на полуслове Алена. — Что ты молчишь?

— Не умею разговаривать с убийцами.

— Это я убийца? — изумляется Алена.

— Ты! Ты убьешь Глеба. А Борис, их мать, я — все мы будем страшно ранены.

Лена поднимает голову, смотрят в глаза Алене. У той на лице прежнее выражение мечтательной влюбленности борется с новым, кислым — девочку обидели.

— Глупости! — говорит Алена капризно. — Глупости, глупости, глупости! Люди сплошь и рядом разводятся. Никто от этого не умирал. Я тебе два часа толкую: это чувство сильнее меня, рок, судьба! Разве честно было бы по отношению к Глебу, если бы я жила с ним, а любила другого?

— Бесчестно было заводить шашни с другим. Ты дала слово Глебу, а потом предала его. Ты предательница.

И вслед за Аленой, которая четыре раза проговорила “глупости”, Лена монотонно повторяет: “Предательница!”

— Заткнись! — шипит Алена, вдруг ставшая похожей на злобного мелкого зверька. — Ты ничего не понимаешь! Живешь по монастырскому уставу. Рыба! Холодная рыба! С мужем, наверно, только в темноте и только под одеялом — быстренько и скромненько. А у меня!.. У меня; такие оргазмы, что стены ходуном ходят!

Мимо их столика проходит мужчина с подносом. Услышав последние слова Алены, едва не опрокидывает чашки с кофе. Присвистнув, смотрит на Алену е восхищением. Она тут же закусывает губку, кокетливо потупившись.

Прежде они никогда не ссорились. Лена видела, что Алена не врастает в семью так, как вросла она, Лена. Чужие проблемы не задевали Алену, скатывались с нее, как дождевая вода се стекла. Свекровь болеет, у Глеба трудности на работе, Борис машину разбил. Все переживают, как-то участвуют, кроме Алены и Насти. Их невольно объединили в одну группу, младшую возрастную, с детскими правами и без обязанностей взрослых.

Но сейчас Лена испытывает к Алене сильнейшую, до слез, бессильную ненависть. Так было в детстве, когда плакала в кино. Там плохие герои прикидывались хорошими, а хорошие не ведали об их коварстве и обращались с плохими по-человечески. Лене хотелось встать и закричать в экран: “Не слушайте его! Не делайте! Он плохой!” Но она только бессильно плакала.

— Почему у тебя руки дрожат? — спросила Алена.

“Потому что мне хочется тебя задушить!” — был бы честный ответ. Лена не могла задушить Алену, как не могла кричать в кино, водворяя справедливость. И то и другое бессмысленно. Но хотя бы плюнуть в лицо? Ну, не плюнуть, так правду сказать?

— Сучка!

— Даже если так? — пожала плечами Алена.

Она не обиделась. Переглядывалась с мужчиной, который едва не уронил поднос. Заинтересованные мужские взгляды — лучшая броня от любых нападок. Пока на тебя смотрят с восхищением, стрелы оскорблений летят мимо, не раня и не царапая.

Спутница мужчины нервно оглянулась, чтобы проследить за его взглядом, понять, на кого он уставился. Алена победно улыбнулась.

— Сучка — это собака женского пола, — сказала она Лене. — Собака всегда любит того, кого уважает и боится, то есть самого сильного. Ты будешь кормить ее, лечить, сюсюкаться — собака привяжется к тебе. Но настоящая страсть — это когда она подчиняется со сломленной в экстазе волей. Только к тому, за кем она чувствует право и способность пинком отбросить ее в сторону. Глеб меня кормил и ласкал за ушком. Всё у нас было мило и пресно. А перед новым мужем я готова день и ночь стоять на задних лапках, и ползти за ним, и руки лизать…