Наталья Нестерова - Девушка с приветом

— Вот именно. Представляешь, как я перетрухнул? И что, думаю, нам с этой шизофреничкой делать? И как Сашку угораздило?

— Павел Иванович, я вас, помните, просила. Не рассказывайте никому про мои вздорные фантазии, хорошо? Пусть останется между вами, Сержем и мной. Ладно?

— За отдельную плату. Во-первых, вы в ближайшее время приезжаете к нам с Верой Георгиевной, это моя жена, в гости. Во-вторых, приглашаете на свадьбу.

— Договорились.

Словно почувствовав, что разговор подошел к концу, на столе генерала зазвонил телефон. Но Павел Иванович не обратил на него внимания, поцеловал меня отечески в щеку и проводил до приемной.

Увидев нас. Надежда Петровна встала из-за стола.

— Белобров из МИДа звонит третий раз, ответьте, — велела она генералу. — Жора Жданов рвется Юленьку проводить. Отпускаете?

— Только до машины, — ответил Павел Иванович и подмигнул мне. — Знаем мы этих молодых да ранних, им бы все девушек провожать.

Георгий Жданов был худ, долговяз, лопоух и, разговаривая с собеседником, смешно наклонял голову набок. Добродушное, слегка растерянное лицо, наверное, очень помогало ему в шпионской, пардон, в разведывательной работе — человеку с таким лицом с удовольствием доверишь любые секреты.

А я вела себя с ним по-хамски, когда мы общались по телефону.

Теперь пыталась наверстать упущенное — из кожи лезла, чтобы показать свое расположение, лилейная улыбка не сходила с моего лица.

Мы шли по коридорам, ехали на лифте. и говорили о Рэе. Выяснилось, что моя дорогая псина — сын Клэр, собаки Георгия.

Таким образом, мы оказались почти родственниками. И когда Жора предложил:

«Если с Рэем некому погулять, пожалуйста, не стесняйтесь, обращайтесь ко мне», я по-родственному, без церемоний, ухватилась:

— Давайте прямо сегодня вечером и завтра утром?

Я успевала до конца рабочего дня в больницу, могла взять дежурство. Чем больше я отдежурю на этой неделе, тем больше свободных вечеров у нас будет с Сержем потом.

Жора еще раз уверил, что ему совершенно не сложно выгулять Рэя, да и не видел он мальчика после ранения.

У машины — той же черной «Волги» — я отдала Жоре ключи от своей квартиры и сказала адрес. Села на переднее сиденье и всю дорогу развлекала водителя байками из врачебной практики.

Октябрьский встретил меня возмущенным криком:

— Вы посмотрите на нее! Сияет как медный таз! Все отделение на ноги подняла, отменяй из-за нее операции, а сама цветет и пышет.

Я не стала напоминать своему начальнику, что ни о какой отмене операций я не просила. Смотрела на Сергея Даниловича с покаянной улыбкой и бормотала:

— Я больше не буду, простите меня, пожалуйста.

— Ой, не нравится мне твое лицо. Что-то в нем есть. — Октябрьский погрозил мне пальцем. — Ты не беременная? Нет? Сдай-ка ты, голуба, Ашгейм-Цондека.

Анализ на беременность — реакцию Ашгейм-Цондека — в народе называют «анализ на мышках».

Подобно всем нормальным врачам, Октябрьский не верил в экстрасенсорные способности, в лечение двиганием руками над опухолью и в прочее «мракобесие». Но он обладал удивительной интуицией, предчувствием того, что кроется в теле пациента под покровом кожи и мышц. Октябрьский свою интуицию ненавидел. И когда данные обследования говорили одно, а он предчувствовал другое, то становился злым, как демон. Доставалось всем: и сестрам, и врачам, и самому пациенту. А во время операции Сергей Данилович замыкался — никаких шуточек, прибауточек, болтовни — только приказы: зажми, расширь, вытри, поставь отсос, дай инструмент.

Неужели и в отношении моего положения он окажется прав, ведь не в первый раз заикается? Это было бы слишком хорошо, чтобы об этом серьезно думать.

Я забыла позвонить Ирине и отменить ее поездку ко мне за собакой. Сначала просто забыла, а потом и вспоминать было некогда. В восемь вечера меня вызвали в неврологическое отделение — двадцатилетнего парня третий день мучили боли в животе.

Но сказал он об этом только вечером дежурному врачу во время обхода, когда совсем уж стало невтерпеж.

По симптомам очень похоже на аппендицит. Противный такой аппендицит, который нужно срочно оперировать. У парня взяли кровь на анализ, а я отправилась вызванивать хирурга. Я дежурила на два отделения — свое, эндоскопическое, и общей хирургии. Пациентам лучше не знать о наших проблемах, но они, как и все люди, периодически попадают под закон подлости.

Никого из хирургов вытащить из дому мне не удалось — одного не было, другой валялся с гриппом, третий праздновал день рождения жены и едва ворочал языком, четвертый дежурил по месту второй работы.