Юрий Буйда - Синяя кровь

Когда Ида мыла полы, Алла забиралась с ногами на диван, курила, читала или снова принималась рассказывать о своем браке с генералом. Она перебирала эти четыре года день за днем, факт за фактом: покупка первого в ее жизни шелкового белья, первой зубной пасты и первой туалетной бумаги, первый бокал вина, первая сигарета, первая ночь, первый анальный секс, первая беременность…

– А знаете, Ида, – сказала однажды она, – я ведь его не любила. Когда он за мной ухаживал, я его боялась. Огромный, красивый… генерал! Боже, настоящий генерал! А я – девчонка девчонкой… в ситцевом платьишке, лифчик-тряпочка на костяных пуговках… и вдруг он начинает сосать мои губы… хватает за грудь… боже-боже, я думала, обоссусь от страха… ужас! Когда он был рядом, у меня всегда кружилась голова, я плохо слышала, иногда вообще не соображала, что говорю… не чувствовала вкуса еды… что рыба, что капуста – один черт… жила как в горячем облаке… голова кружилась, сердце – во всю грудь, вся чешусь, а почесаться не смею… даже когда стала его женой, ничего не изменилось… – Она помолчала. – И только потом, в лагере, на поселении, я стала понимать: ничего лучше в моей жизни не было. Ни-че-го. В поселке, где мы с Аликом жили, были мужчины… ну что поделаешь, это жизнь… но они не шли ни в какое сравнение с Андреем – совершенно не шли! Ни в какое. – Вздохнула. – Знаете, я боялась сойти там с ума и каждую ночь вспоминала, как мы с ним жили… что ели, что пили, как целовались… его руки, его член… это спасало меня от безумия… – Хихикнула. – У него было столько спермы, что ею можно было телят выпаивать…

– Алла! – не выдержала Ида. – Может, вы начистите картошки к ужину?

– С радостью, – ответила Алла, не меняя позы. – Но у меня артрит… – Вытянула перед собой руку с тонкими узловатыми пальцами и мечтательно улыбнулась своей лисьей улыбкой. – От холодной воды у меня все ломит… каждый суставчик болит… это так мучительно…

Ида подарила ей шубу, нижнее белье, нейлоновые чулки, несколько платьев, туфли и жемчужное ожерелье. Вечером, после ножной ванны, Алла с наслаждением облачалась во все свежее, подводила глаза, красила губы и с сигаретой подходила танцующей походкой к зеркалу. Поворачивалась на каблуках и с томной улыбкой вздыхала:

– Андрей говорил, что у меня самая красивая жопа в Союзе Советских Социалистических Республик. Умел он сказать, умел… так и говорил: жопа… жо-па…

И пьяненько смеялась, показывая мелкие голубоватые зубки.

Ида понимала, что Алла пытается этими рассказами отвоевать у нее генерала, но на ее генерала Ида и не покушалась.

Это продолжалось лет сто, сто мучительных лет, хотя на самом деле – чуть больше месяца. Незадолго до Нового года Алла Холупьева с сыном переселилась к Арсению Рябову, фотографу.

Алле Холупьевой нужно было сфотографироваться на новый паспорт, она отправилась в ателье на площади, познакомилась с Арсением Рябовым так близко, что в Африку вернулась только через два дня. С собой она принесла пачку фотографий, на которых была запечатлена в замысловатых позах, полуодетой и совсем раздетой, с розой во рту, в мужской шляпе набекрень и с огромным гуттаперчевым членом в руке. Этот член дед Арсения, моряк торгового флота, привез в подарок невесте из Константинополя, после чего та чуть не расторгла помолвку. Алла была навеселе. Ида с трудом уложила ее спать. А на следующий день Холупьевы перебрались в домик на Восьмичасовой, к Арсению Рябову.

Ида вздохнула с облегчением, когда «эта особа» – иначе она ее не называла – наконец покинула Африку.

Они были чужими, совсем чужими, и замужем они были за разными мужчинами. Алла жила с монстром, с достоевским сладострастником, который за ящик тушенки покупал полуголодных сирот-малолеток, – а она, Ида, помнила восхитительного любовника, внимательного и деликатного, помнила лепестки роз, которые она ловила губами. Она не хотела иметь ничего общего ни с монстром, ни с его глупой похотливой вдовушкой.

На прощание Алик вдруг сказал Иде:

– Простите нас, Ида Александровна. Моя мать – полная идиотка, но она несчастная идиотка, и я ее люблю. А если разлюблю, то просто убью. Возьму вот так… – Он сомкнул указательный и большой пальцы. – Возьму и убью.

Голос его при этом звучал совершенно буднично.

Иде вдруг захотелось обнять этого несчастного калеку с гладкими льняными волосами, блестевшими как ртуть, но взгляд его был так холоден и синь, что она только кивнула.

Через месяц Арсений Рябов женился на Алле Холупьевой. Каждый вечер она напивалась и принималась вспоминать о генерале: «Он говорил, что у меня жопа… жо-па…» А потом она падала без чувств и засыпала. Алик не выходил из своей комнаты. В доме стоял тошнотворный запах сивухи и пряностей: Арсений слеп и промывал глаза отваром укропа. Алику все чаще приходилось заменять отчима в фотоателье.