Станислав Сенькин - Семь утерянных драхм

— Что ещё?

— Что ещё? Ах, да! Они непрестанно клянчат денег, изворачиваются как змеи, стремясь выманить у меня что-нибудь. Хоть что-нибудь, ради спортивного интереса, наверное. — Я презрительно ухмыльнулся. — К примеру, купил недавно одному часы-будильник. Говорил, что на молитву не хочет просыпать. А он взял да и пропил их в тот же день, выменял на чекушку в ларьке. Потом нахально явился ко мне и попросил купить такие же. А эти, мол, украли. Эх, гопота подзаборная! — Я с грустью посмотрел на духовника. — Отец Илия, что же мне делать? Я действительно не люблю этих оборванцев. Они лгут, воруют, бездельничают…

Отец Илия мягко перебил меня:

— Вот за это все ты и должен их простить, а то не будет покоя твоей душе. Ты сказал, пьют? Не оттого ли тянутся к удовольствию сомнительному и вредному, что не знают радости чистой и светлой? Пожалей и прости их. Не оттого ли бездельничают, что не смогли найти себя, а если и нашли — никто не предлагает им достойной платы за труд их? Ты нашел себя, твой труд оплачивается на земле, Бог даст — воздастся тебе и на небе. Тебе не нужно заботиться о земном, — все необходимое у тебя есть. А они, занятые непрестанной борьбой за существование, не имеют ни времени, ни сил, чтобы заботиться о душе своей. Пожалей и прости их. Не оттого ли воруют, что не имеют ничего своего и уподобляются зверям лесным, которых только ноги кормят? Не оттого ли лгут, что правде ты не поверишь, а если поверишь, то не поймешь по жестокосердию своему? Приукрашивают они, чтобы хоть как-то смягчить твое злое и недоверчивое сердце. Пожалей и прости их…

Отец Илия прочитал надо мной разрешительную молитву и убрал епитрахиль. Я бы не очень-то верил услышанным словам, если бы прочел их в книге. Но огонь батюшкиной любви воспламенил и мое сердце. В душе что-то дрогнуло, и на глаза накатили слезы. Я улыбнулся:

— Спасибо, батюшка.

— Не за что, брат мой, — духовник по-отечески обнял меня. — Приходи ко мне, когда захочешь. Только не копи в себе разную муть.

Проникнувшись его добротой, я собрался было уходить утешенный. Но остановился у двери и спросил: — А как вы поступали обычно, если кто-нибудь докучал вам своими просьбами?

— Я не помню, — бесхитростно отвечал духовник.

— Как это — не помните? — Отец Илия всегда умел удивлять, но тут мне показалось, что он утаивает правду, чтобы не прослыть благодетелем в людях и не стяжать себе тленной славы. Конечно же, он помогал неимущим, не то что я — жестокосердый.

— А почему я должен это помнить?

— Да, отче, вы правы. Нужно давать милостыню так, чтобы правая рука не знала, что делает левая. Простите меня, я пойду, выздоравливайте.

— Постой! Ты меня не понял. — Я повиновался и присел на кресло рядом с аналоем, где лежали крест и евангелие. — Человек ведь так устроен, что он свои хорошие поступки помнит, а плохие забывает. И я такой же.

— Да. — Я смотрел на батюшку с глупой любовью, не понимая, куда он клонит.

— Я не помню, помогал ли я нуждающимся материально или нет, потому что это для меня несущественно. Какой бы человек ко мне ни приходил, я прежде всего стремился простить его. Даже если я его не знал прежде. Простить за то, что он курит или пьет. За то, что ворует или сквернословит. Да мало ли что может натворить человек под бесовским руководством?! Но если я уже заранее его прощал, мое сердце открывалось, и на исповеди незримо присутствовал Святой Дух, Который не может творить зло. У Бога все овцы. Поэтому помогал ли я ему или нет, корил или утешал — без разницы. Все на пользу, всё во спасение души. Господь говорил — ищите прежде Царствия Небесного и правды его, а все остальное приложится вам. Так и здесь — следи за своей душой, не давай демону ожесточить её, и Дух Святой все управит к общему благу. Материальное приложится. А если ты уже заранее будешь думать, что тебя обманывают или ещё что, — отлетит от тебя ангел-хранитель, и бес будет нашептывать тебе. А если тебя — служителя алтаря — соблазняет бес, что же говорить о неимущем? Отсюда взаимная вражда, но ты ответственен больше в ее угашении. Помни, ведь ты служитель Божий. Поэтому прости всех неимущих, от всей души прости, открой им сердце и ни о чем материальном не думай. Если тебе так легче, — возьми за правило никому ничего не давать, но только не подозревай никого, не ожесточайся. Думай о своей душе и о душе приведенной Богом к тебе овцы и всё остальное приложится. А потом, Бог даст, откроется твое сердце, и в сладость тебе будет помогать ближним, а не в тревожную печаль. Ну, всё, иди с Богом!