Станислав Сенькин - Совершенный монастырь. Афонские рассказы

Все это не смущало молодого подвижника: он сам отдавал все требующим и был всегда подтянут и весел. Он верил, что страсти скоро улягутся и Афон возродится. Афониты в своем большинстве любили Панайотиса — так звали парня — и считали его праведным не по летам. Сам Панайотис обладал большой ревностью по Бозе, хотя это иногда не совсем полезно молодым подвижникам.

Однажды во время вечерни в Иверском монастыре молодой Панайотис ощутил в сердце божественную любовь и со слезами облобызал Вратарницу Афона. Ему показалось, что пространство возле иконы исполнилось необычайным благоуханием. Благоухание это привело его в великое умиление. И решил он дать Матери Божьей такой обет — оставаться праведным до конца своих дней, что бы ни случилось, и не делать себе послаблений даже ради спасения собственной жизни. Он дал обет девства и обещал Панагии никогда не оправдываться, как бы на него в жизни ни клеветали. По особенному тонкому чувству в душе монах понял, что его обет был принят Пречистой.

В то время в этом же монастыре остановился инок, которого за вредность прозвали «мусорщиком». Многим было не очень понятно, что подобный человек делает на Афоне. Про него было известно немного: «мусорщик» был из древнего аристократического рода, называл себя патриотом-эллином и боролся против турок.

Характером он обладал скверным и, несмотря на свое богатство и родовитость, одевался очень плохо и редко мылся, из-за чего, в первую очередь, и получил такое прозвище…

Так вот, этот «мусорщик» стал свидетелем обета, который дал Панайотис Матери Божьей, так как стоял неподалеку, обладал острым слухом и имел привычку совать нос в чужие дела. Его подобные вещи смешили и злили.

После службы он подошел к молодому подвижнику, которого немного уже знал:

— Здравствуй, Панайотис, как твое здоровье?

— Благословите, отец. Слава Богу, со здоровьем все в порядке…

Панайотис не считал «мусорщика» плохим человеком и относился к нему так, как подобает относиться к честному иноку — с почтением и уважением.

— Сдается мне, что ты решил стать настоящим праведником, так ли это?

— Не знаю, возможно ли это. Но если Бог позволит, мне бы хотелось идти путем святых. Я хочу, очень хочу угодить Матери Божьей, которая с такой любовью приняла меня в свой удел.

— Эх, Панайотис, ты еще молод и не знаешь, что на земле всегда нечестие сильнее праведности. Праведность — это химера! Вот и Христос пришел спасать грешников, а не праведников.

Панайотис дерзновенно отвечал:

— Все мы грешники перед Богом, отче! Но любой христианин должен стремиться к праведности.

— Зачем? — притворно удивился «мусорщик».

— Так нам велят Господь и все святые.

— А Сам говорит, что пришел спасти грешников. Ведь так? Не спорь со мной. Ну и зачем тогда ты стремишься к праведности? Будь грешником, как я: пей вино, люби женщин, завоевывай власть и копи деньги. Давай же, наконец, отберем у турок наш Константинополь, и потомки сделают из нас святых, что бы мы ни творили в этой жизни. Получать удовольствие от греха могут только сильные, а праведники — просто слабые неудачники. Вступай в «Эретию» и с оружием в руках защищай нашу землю. И Бог простит тебе сладкую любовь женщин, вино и кровь врагов. И еще многое простит, от чего получаешь удовольствие…

— Простите меня, отче, мне кажется, что наш разговор не душеполезен.

«Мусорщик» оскалился в злобной ухмылке.

— Так ты мне перечить еще вздумал, Панайотис?! Жалкий крестьянин, позабывший, что твое место в свинарнике, а не у алтаря! За таковую дерзость вся твоя праведность будет посрамлена мной — грешником и в конце твоей печальной жизни ты, наконец, осознаешь, насколько я был прав. Не обманывайся: обет твой не будет исполнен! — «мусорщик» разозлился. — Начитался ветхих книжонок и вздумал со мной спорить, хвастая своим умишком. Так я тебя за это страшно накажу!

Вылетавшая от сильного гнева изо рта «мусорщика» слюна забрызгала одежду подвижника. Он не стал ее смахивать, чтобы еще больше не разозлить инока.

— Я вас не боюсь! — улыбнулся Панайотис. — Я боюсь, что Бог оставит меня, если я не исполню свой обет. — Он посмотрел на солнце, прикидывая время. — Простите меня, я должен бежать на послушание. И да простит вас Бог!

— Хе-хе! Как вы, мнимые праведники, одинаково выражаетесь. Как будто бы меня не задело и не оскорбило твое поведение и твои слова. Почему ты решил, что Бог должен прощать меня, а не тебя?! Как ты надменен и груб!