Ира Брилёва - Приключения стиральной машинки

А пока он сидел на сочной траве летнего луга и мечтал, глядя, как сестры хохочут, убегая от дядьки Никиты, который подговорил их поиграть в салочки. И эти нехитрые занятия все длились и длились, целые дни растворялись в этом сладком безвременьи, и Артемка был счастлив.

Потом наступало время обеда. Кузьма Иосифович занимал кресло во главе стола, и, откушав наваристых суточных щей, обменивался свежими новостями с женой.

— Друг мой, Катенька, ты не представляешь, как измельчал ныне поэт. С тех пор как не стало нашего российского светила, ничего даже близко похожего на то, что было ранее, я не нахожу ни в одном альманахе. Да-а, жаль, жаль Пушкина. Как он умел стихотворствовать, э-эх! Так иногда изловчится — просто дух захватывает! Невосполнимая потеря для России. Не будет теперь у России такого Пушкина еще очень долго — попомните мои слова.

Высказав такую тираду, барин приступал к жаркому. Насытившись и выкурив еще трубочку табаку, он шел в спальню — немного вздремнуть. Лето, жарко.

И такая нега длилась и длилась уже целыми поколениями еще задолго до них, этих милых людей. И не менялось ничего в укладе семьи. Рождались дети, умирали старики, а эта нега все длилась и длилась. И, казалось, что это будет длиться еще целую вечность. Известно ведь, что всегда и всему приходит конец. Но до этого дня еще было в запасе какое-то время.

Прошло три года. Артемка научился читать и теперь при каждом удобном случае убегал в отцовскую библиотеку и просиживал там часами, погруженный в мир атласов и географических карт. Он открывал для себя не только новые страны и континенты, а еще и науки. Однажды за обедом Артемка спросил у Кузьмы Иосифовича, кто такой Платон. Кузьма Иосифович, неторопливо промокнув губы белоснежной салфеткой, отложил в сторону вилку и с удивлением спросил мальчика:

— Душа моя, Платоном кличут нашего конюха. А есть еще Клим. А почто тебе они?

Артемка с сомнением нахмурил лоб и уточнил:

— Батюшка, Платон никак не может быть конюхом. Про наших конюхов я в книжках ничего не видел.

Все сидевшие за столом расхохотались, а Кузьма Иосифович даже смахнул слезу умиления:

— Бог мой, так ты вот о чем толкуешь! Неужели тебе теперь уже интересна жизнь римских цезарей и греческих философов? — Артемка вежливо кивнул, и в глазах его родителей вдруг появилось какое-то новое выражение, оно сильно напоминало глубокое уважение, которое обычно испытывает взрослый человек к другому взрослому, если тот проявляет признаки недюжинного ума и сообразительности.

Итак, судьба Артема была предрешена: через совсем небольшое время он вполне осознанно и страстно захотел стать ученым, путешественником и первооткрывателем. Отец не стал препятствовать наклонностям сына и определил его в учебное заведение, где мальчику привили прилежание в изучении наук и насытили его жажду знаний. Страсть всей его жизни — география — была им изучена со всей тщательностью и усердием, какие могли быть у молодого человека, полагающего посвятить свою жизнь расширению границ своего Отечества. Он закончил учебу с большой золотой медалью, и семья гордилась его успехами. Маленький Артемка теперь исчез, а на свет появился Артемий Кузьмич, молодой ученый, жаждущий поскорее отправиться в свое первое кругосветное плавание. И этому суждено было случиться.

Русское географическое общество как раз снаряжало очередную экспедицию к дальним неизведанным берегам. Экспедиции в ту пору были частым явлением. И снаряжались они на деньги не только государства, но также на средства благотворителей, людей благородных и щедрых, понимавших важность эпохи, в которую им выпало жить.

И отец Артемки потихоньку от сына внес свою небольшую лепту в одну из таких экспедиций. Нет, не деньги были для него главным аргументом! Он был в меру просвещенным человеком и сознавал это, а хотелось ему большего. Хотелось, чтобы его сын свершил то, что не удалось свершить отцу в силу разных обстоятельств жизни. Хотелось ему, чтобы российские штандарты развевались далеко за пределами родной земли. И чтобы в одной из таких отдаленных экспедиций и его фамилия значилась в списках смельчаков. Но не тщеславие двигало им, а гордость. За старинное родовое имя, за смелого мальчишку, которого удалось вырастить именно таким, и за Отечество, которому всегда служили все истинно русские мужи.

Уже на излете был Золотой век Великих географических открытий, но все же оставались еще белые пятна на замшелых боках нашей планеты, и они ждали своих героев.