Дэвид Мэйн: Ковчег

Я улыбнулась, но в моей улыбке было мало искренности. Он сейчас постоянно повторяет это, но какой смысл что-то рассказывать, если мы еще толком ни в чем не разобрались.

Я едва могу припомнить рассказы Илии и Беры о том, как они собирали животных. Надо было попросить их повторить все заново перед отъездом, да я забыла. Естественно, люди что-нибудь да расскажут. Как-никак это был конец света. Такое не забывается. Но ведь обязательно что-то прибавят, о чем-то забудут и напутают — пройдет немного времени, и уже никто не определит, где правда, а где вымысел.

Самое меньшее, что мы можем сделать с Яфом, — вспомнить, как все было на самом деле. И опять я пытаюсь вспомнить, что же сказал папа?

«Господь всем правит» или «Господь всех заливает»?

Какая вообще разница?

Я уверена — большая. Можно сказать: «Все во власти Бога, поэтому думайте над каждым своим шагом». А можно сказать: «Бог может все отобрать, но Он может и все вернуть, поэтому только от нас зависит, что мы возьмем от солнца, дождя, животных и всего остального». Очень важно, какое из утверждений мы предпочтем, ведь от этого зависит, каким получится рассказ. Когда одну и ту же историю рассказывают снова и снова, повторяют из раза в раз, она меняется. Так происходит всегда. Все потому, что люди никогда по-настоящему не слушают.

Поэтому для начала нам надо убедиться, что мы осознали произошедшее.

За моей спиной смеется Яф, я поднимаю на него взгляд и улыбаюсь. У него на руках близнецы — Магог тянет ко мне ручонки, а Мадай радостно жует волосы отца.

Яф садится рядом со мной на корточки и говорит:

— Я звал тебя, а ты не откликнулась. О чем ты так глубоко задумалась?

Я пожимаю плечами, киваю на озеро и говорю:

— Откуда прилетают утки.