Дэвид Мэйн: Ковчег

— Ты в последнее время такой занятой. Тебя посетило еще одно видение?

— Нет, — покачал он головой.

— Ты уверен?

— Да, — он позволил себе слегка улыбнуться. — Никаких видений. Скорее даже наоборот.

— Что значит наоборот? Ты слепнешь?

— В каком-то смысле.

Она хихикнула, но в ее смешке слышалось не злорадство, а тепло.

— Я так поняла, Яхве не отвечает.

— Не отвечает, — опять покачал он головой.

Немного погодя она произнесла:

— Наверное, это самое сложное из испытаний.

Он вздохнул.

— По сравнению с этим потоп — просто ерунда, правда? Так, сказка, детишек пугать.

— Я не понимаю, — признался он.

— Ох, муж. Потоп закончился, а испытание — нет. Оно только началось.

Она откинулась на подушку, глаза ярко горели на осунувшемся лице.

— Если Яхве перестал тебе нашептывать на ухо, значит, и ты стал таким, как все. Ни больше ни меньше. Ты теперь не уверен в том, что на тебе благодать Божья, что ты для Господа хоть что-нибудь значишь.

Ной вперил взгляд в земляной пол. Его уже посещали схожие мысли.

— Похорони меня в цветочном поле, — попросила жена.

— Хорошо, — кивнул Ной, размышляя о ранее прозвучавших словах.

Жена улыбнулась и закрыла глаза.

— Теперь ты такой, как все, — проговорила она.

Повисло молчание. Ной рассматривал узловатые пальцы ног с желтыми ногтями. В конце концов он спросил:

— Думаешь, у меня получится так жить? У вас же получалось.

Ему показалось, что она прошептала:

— Бог знает.

— Что?

Ответа не было. Он поднял взгляд. Жена умерла.

Когда мы взобрались на вершину хребта и глянули вниз, перед нами словно Царствие Небесное раскинулось.

— Видишь, — сказала я, но Яф ничего не ответил, а только в изумлении разводил руками.

Как я и предсказывала, хребет шел слегка под уклон, а потом превращался в плато. В середине плато было большое озеро, то тут, то там виднелась поросль деревьев. Землю покрывали цветы, казалось, на нее упала радуга. Повсюду громоздились тяжеленные камни, в самый раз, чтобы строить из них стены. Обмажь их глиной, и они сохранят тепло на всю зиму. Я смотрела вниз и представляла, как будет все выглядеть через год.

По озеру плавали утки, а в сирени жужжали пчелы.

— Ребро Адамово, — все повторял Яф. Он постоянно твердит эти слова, когда удивлен: — Ребро Адамово.

Вдруг замычала корова. Пока мы ходили по грязным сухим горам, бедняжка страшно отощала.

— Отпусти животных, — сказала я.

— Они же могут убежать?

— Ты бы от этого убежал? — спросила я и показала рукой вперед.

Я оказалась права. Как обычно.

Прошел год, и все случилось почти так, как я себе вообразила в мечтах в тот первый день. Кроме старшенького Гомера и дочки Насры, у нас родилась двойня — мальчики, которых мы назвали Магог и Мадай. У меня забот полон рот: я и с детьми вожусь, и за животными присматриваю, и готовлю, а Яф работает в поле и занимается стройкой. Просто удивительно, сколько ему удается сделать — ведь у него одна рука как клешня у краба. Он любит повторять: «Есть работа — и делать ее мне». Когда он произносит эти слова, то становится очень серьезным. Мне так хочется, чтобы дети быстрей подросли. Тогда они смогут помочь отцу.

Еще он любит повторять, что изменился. Это правда. Хотя ко мне он относится по-прежнему. Он продолжает считать меня простушкой и дурочкой. Видать, так будет всегда. Похоже, я вечно останусь «его маленькой Мирн». Я не имею ничего против. Иногда людям сложнее всего разглядеть то, что находится у них прямо под носом.

Прошлой осенью Яф закончил строительство настоящего дома. В нем только одна комната — одновременно трапезная и спальня. Крыша деревянная, крытая дерном, а над очагом оконце. Яф страшно мучился, ворочая тяжести, пока я не показала ему, как пользоваться вагой. Но даже с вагой ему пришлось построить нечто вроде каменной лестницы, чтобы поднимать камни и закончить верхнюю часть дома. Потом он признал, что никогда раньше не брался за столь тяжкий труд и что он гордится им больше всего. Домик получился низким, Яф едва может выпрямиться в полный рост. Я была права, предложив проложить камни речным песком и глиной. Дом держал тепло всю длинную, скучную зиму. Целых три месяца земля была усыпана снегом — так его называет Илия. Снег красивый, но обжигающе холодный. Земля замерзла и стала твердой, как в пустыне. Даже озеро замерзло. Б о льшую часть времени мы сидели дома, присматривали за детьми и надеялись, что все обойдется. Казалось, мы снова очутились на корабле.