Валери Виндзор - Лгунья

Он глядел на меня удивленно, будто тоже не верил, что я поеду в Марсель.

— А как же поместье? — спросил он с внезапным проблеском паники в глазах. Я понимала, что он боится: если я откажусь, то все станут ждать, что он взвалит ответственность на свои плечи.

— Не могу, — сказала я. — У меня нет на это прав.

Я не сказала ему о том, что Tante Матильда с самого начала знала, что я не Мари-Кристин. Я ни о чем ему не сказала. Мне вообще больно было с ним разговаривать.

Дверь подвала открылась.

— Мари-Кристин, — крикнула Франсуаза. — Ты там? Нам нужна миндальная наливка и коньяк.

После этого у нас не было шанса остаться вдвоем. И слава богу, нет, правда, потому что меня смущало присутствие Гастона. Уезжая, он поцеловал меня как дядюшка племянницу.

— Позвони, — шепнул он мне в ухо.

У меня перехватило дыхание, словно что-то застряло в горле. Я подумала: может, и позвоню, ведь он был той связью с Ксавьером, которую не стоит терять, и нам хорошо было вместе. Мы могли бы и дальше оживлять фантазии друг друга. Я стояла рядом с другими и слепо улыбалась, пока машина не скрылась за воротами. Он не оглянулся, не помахал. Я понимала, как его все это убивало, как и меня, и с тем же результатом — с инстинктивным желанием бежать. Его никогда не поймают. На самом деле, он был совсем не похож на Ксавьера. Он всегда уходил заранее, никогда не оглядывался, потому что тут же забывал о том, что оставил позади, и спешил к морю, к бескрайним, вечно убегающим горизонтам, где он чувствовал себя в безопасности, где его не ограничивали жесткие рамки реальности. Может быть, это и было то самое, что мы узнали друг в друге прежде всего инстинктивное желание бежать. Правда, мы заблуждались. Его непостоянство было свойством его натуры. Мое же — коленным рефлексом, реакцией на страх.

На следующее утро после похорон Tante Матильда пришла ко мне в кабинет. Я уже ловила себя на том, что иногда безотчетно называю его «своим» кабинетом, и сидела, задрав ноги на стол и листая интригующего вида книги о болезнях овец.

— Нам с тобой нужно проглядеть финансовые отчеты о состоянии поместья, прежде чем мы увидимся с адвокатом, — сказала она.

И села на стул напротив меня, мол, ты теперь у нас начальник.

— Мне нужен твой совет, — сказала она. — Ты в этих делах разбираешься.

— Нет, — терпеливо объяснила я. — Я не Мари-Кристин. Да это и не помогло бы. Она была обыкновенной секретаршей. Как и я. Остальное все сказки. Мы обе далеко не эксперты в области финансовых отчетов.

— Секретаршей? — последовала долгая пауза, пока она переваривала услышанное. — И за это теперь сажают в тюрьму? Кем она ещё была?

— А вы уверены, что хотите знать?

По губам её пробежала мимолетная, напряженная улыбка.

— На данный момент меня больше интересуешь ты. Если ты так держишься за то, что называешь правдой, то придется уведомить об этом адвоката. — Она вздохнула и встала. — И это повлечет за собой целую кучу проблем, пожаловалась она. — Конечно, — заметила она уже в дверях, — есть твоя правда, и есть правда Ксавьера.

— Нет, — сказала я. — Правда только одна.

— Ты уверена? — И прежде, чем я успела ответить, она добавила: Немного высокомерно — утверждать, что твоя правда — единственно верная, не так ли? И навязывать её всем остальным только ради того, чтобы почувствовать себя чище, невиннее? Не стоило начинать то, что не можешь закончить. — Она медлила в дверях. — Во всяком случае, — сказала она официальным тоном, — доложи мне о своем решении как можно скорее.

Я размышляла. Насколько дорог мне Ружеарк? Стоит ли он страданий и стыда тюремного заключения и всего, что последует за моим решением в пользу Ружеарка? Конечно, стоит, без вопросов. Я бы приняла лишения с радостью, если бы дело было только в этом. Но все не так просто. И чего я никак не могла сделать — ни ради Ружеарка, ни даже ради Ксавьера, особенно ради Ксавьера — это остаться Крис Масбу. Мне казалось, что мой самый главный долг перед Ксавьером — набраться смелости скинуть маски, выбросить за борт все присвоенные имена и начать с начала.

Итак, я сидела в своем кабинете, положив ноги на свой стол, и долго размышляла, пока не приняла решение.

Однако есть в принятии решений другая проблема. И заключается она в том, что люди ведут себя совсем не так, как ты ожидала. Они выбивают почву у тебя из-под ног, беря инициативу в свои руки.

Я вошла в кухню.

— Кому-нибудь нужен «Рено»? — спросила я.

Никому.

— Хорошо, а то мне нужно в Фижеак, — сказала я. — В банк. Я ненадолго.