Вячеслав Букур - Тургенев, сын Ахматовой (сборник)

Таисия строила штабик на дереве. Такой был ясный день, что хотелось быть окруженным со всех сторон этим мелким золотым светом. На развилку трех толстых веток она положила доски, и папа прикрутил их многократно толстой проволокой. Получился удобный помост. Таисия решила добавить уюта, соорудив крышу из полиэтилена. Она себя уговорила, что не для себя строит, потому что для себя, такой большой, стыдно. Как будто бы она заботится о маленькой Лизке Загроженко.

– Какой штабик! – изумлялся бодрый старичок на лавочке. – Я в твоем возрасте уже в ремеслухе был. Ну… Лебедь придет к власти, всех этих толстожопых малолеток из штабиков и подвалов, где они известно чем занимаются… он их всех сгребет и в какие нужно ремеслухи… рассует.

Поскольку старичок не к ней обращался, а как бы к невидимому митингу, который шумит все время во дворе, то Таисия ничего не ответила.

– Таисия, ты боишься смерти? – спросила Лизка. – Я боюсь! Смерть – это большое и нигде… Бабушка когда умерла, я думала, что на время. И все ждала, что она придет из магазина.

Таисия начала объяснять Лизке про рай: что он как штабик, только там солнце никогда не заходит. Там все время такое сияние, и на райском дереве много всяких жилищ, и там ангелы и души ходят по стеклянному воздуху и беседуют. Лизка очень обрадовалась: точно, в раю все будет здоровое у нее, в животе не будет болеть.

С бодрящим аппетитом гусеница, вся в павлиньих глазках, пожирала древесные листы. Лизка с завистью смотрела на это: у гусеницы вокруг еда есть, поэтому она такая красивая и здоровая.

– Как хорошо у нас, – сказала Лизка, – как дома! Теперь давай собирать на стол.

Таисия быстро побежала в дом и принесла три бутерброда и компот в бутылке из-под колы. И Лизка начала соревноваться с гусеницей. Много жизни вдруг навалилось на штабик. Самец лимонницы шарахнулся прямо к носу Таисии, следуя по невидимой дорожке запаха. Шмель пролетел, похожий на самолет-невидимку «Стелс». Кошка Мурка наведалась узнать, нельзя ль отсюда достать этих привлекательных птичек. Комок комаров свалился сбоку на дегустацию. Таисия взяла Мурку и начала считать пульс.

– Сто двадцать ударов в минуту, – сказала она. – А у комаров, наверно, молотит вообще… Чем меньше животное, тем чаще сердцебиение.

Лизка радовалась: два дела сошлись под крышей штабика для нее удачно. Она и ест, и слушает уж чересчур для нее умную Таисию.

К старичку прибавилась Изольда, мать Вероники, дочь Генриетты. С Мартиком, сыном Бенджамина и Лейлы. На короткое время они со старичком образовали такое судящее-рядящее единство по отношению к миру.

– Выборы-то на носу, – сказал старичок. – Лебедь-то придет! Молодец! Он молодец наш… железным крылом!

– Точно, – откликнулась Изольда. – Муж звонил позавчера из Чечни и сказал: тут такое творится! И обложил все радио и телевидение, которые тысячную долю не показывают. Мартик, не царапай дерево. – На секунду пронзительное чувство зависти у нее мелькнуло, потому что она вспомнила, как строила в детстве штабики, и тут же утонуло под тяжестью Турции…

Изольда с презрением оглядела проем между домами и вместе с ним весь мир. В этом мире, как ни трудись, как ни старайся жить достойной жизнью, приходится страдать, как всем. Хотя все-то… столько сил не прилагают.

– Толстого сейчас читаю. – Она еще прочнее обжила скамейку. – Решила «Казаков» почитать, чтобы понять, что там творится, на Кавказе…

Пришлось прочесть Толстого, вот как жизнь поворачивается – вдруг пронзило ее изумление.

Но у нее, как у делового человека, это не пропадет! Глядишь, в самолете расскажет летящим в Стамбул. Или в гостинице после тяжелого дня езды по складам. Она утвердит среди челночниц свои позиции как умная.

Мартик отчаялся присоединиться к Лизке и Таисии и был уведен.

– Правда, что в походе все комары огромные, как лошади? – спросила Лиза.

– Да, прямо летающие лоси такие, причем ветер, а они, как лодки, против ветра выгребают могуче – и к тебе!

Маша вышла из подъезда усталая, с сумками: ей еще с Вандам Вандамычем на оптовый рынок за консервами.

– Таисия, надо рюкзаки собирать, а ты в штабик закопалась. Вон Мережковский тоже на дереве домики строил, так Достоевский ему сказал: «Страдать надо!», – рыночным голосом разнесла на все окружающие дома Маша.

«30 мая 1996.

Дневник! Хорошо, что ты у меня есть! Хотела писать о главном, а оказалось, что бывает Самое главное! Печорин жаловался, что жизнь ему скучна, а интересны только набеги на Кавказ. Вот я бы ему подсказала, если бы оказалась рядом, что на самом деле жизнь не скучная и интересная, а главная и самая главная. Идет полосками такими. И вот я это пишу. Сон про то, что Загроженко зовет меня в свое царство, видимо, указывал на… предсказывал сегодняшний разговор.