Джеймс Парди - Малькольм

— Эстель Бланк на белой кобыле!

Иногда он выкрикивал «Ура!», но не показывал, что видит мадам Жерар.

Несколько раз в течение вечера мадам Жерар слышала, как Мельба поет свой всемирно известный номер:

В итоге мадам Жерар поднялась и закрыла тяжелую дверь между комнатой больного и Мельбой.

Мадам Жерар пришла, чтобы остаться, пока все не кончится.

Однажды, перед концом, она подумала, что ее терпеливое ожидание и опека в самом деле будут вознаграждены «узнаванием», словом от Малькольма, и тут мальчик поднялся в постели, открыл глаза и уставился на нее.

— Малькольм! — прошептала она.

— Двадцать лет еще не прошло! — прокричал он и упал назад, так и не увидев ее.

К утру мадам Жерар услышала, что Мельба вышла из дома, а потом зарычал мотор ее даймлера.

Мадам Жерар подошла к окну, чтобы разглядеть, сидит ли слуга-кубинец вместе с Мельбой, но в темноте не было видно ничего.

Она вернулась к постели Малькольма и положила Руку ему на щеку.

— Принц! — позвала она, почувствовав ледяной холод щеки.

Она сразу поняла, что пропустила его последнюю минуту: короткая жизнь Малькольма была окончена.

Поскольку Мельба не вернулась ни в тот день, ни на следующий (мадам Жерар больше не пришлось с ней увидеться), мадам Жерар сама взяла на себя хлопоты по похоронной церемонии.

Цветоводы города еще много лет обсуждали погребальные траты мадам Жерар. Например, она заказала — хотя и не смогла получить целиком — четверть тонны роз и столько же фиалок, с тем чтобы последние часы Малькольма на земле прошли в оранжерейной сладости и листве.

Одна из цветочных композиций, по всей видимости, должна была изображать подобие скамьи.

Мадам Жерар, тем не менее, никому не сообщила о похоронах. Они были совершенно частными: представление по королевскому указу, в котором она была единственным зрителем.

Она была крайне раздосадована, почти уничтожена тем, что невдалеке стояла фабрика по производству кетчупа, и, поскольку сезон кетчупа был в разгаре, жженый сахаринный запах томатов отчаянно сражался с эфемерным ароматом фиалок и роз.

Кони с черными плюмажами по европейской традиции доставили покойника к небольшому частному кладбищу, купленному для такого случая самой мадам Жерар. Живущего поблизости молодого военного попросили исполнить соло на трубе, что он и сделал похвально.

Единственным недостатком церемонии были многократные настоятельные заявления местного коронера и гробовщика — позже, говорят, от них откупились — что покойника никакого нет и никто не был похоронен.

Таким образом, доказательством тому, что Малькольм умер и погребен, была одна лишь мадам Жерар, и со временем ее история стала изобиловать умолчаниями.

Все же никто не мог отрицать, что церемония состоялась, и что гроб был опущен в особую яму, и что мадам Жерар присутствовала при этом.

Когда церемония окончилась, мадам Жерар увидела, как по деревенской пыльной дороге приближается пешком не кто иной, как Жерар Жерар.

Они обменялись взглядами, но не заговорили. Кратко посмотрев на свежевырытую могилу, Жерар Жерар проводил бывшую жену в гостиницу, а потом, после долгого молчания, прерываемого лишь звяканьем ложечек в кофе, извинившись, вернулся в город.

Мадам Жерар в любом случае давно простила Жерара Жерара. Она не отдала ни своего титула, ни имени, и продолжала быть самой действенной движущей силой своего общества.

Она осталась в деревне до следующего утра просматривать бумаги Малькольма и взяла из них сколько могла под свою опеку.

С того дня могила Малькольма, никак не отмеченная, иначе как камнем с его именем, приходила в полный упадок, хотя — поскольку кладбище было приобретено в вечное владение — вероятно, его остатки (если только они там), так и будут покоиться в этом месте все дни, которые отведены земле и миру.

Несколько лет спустя после этих событий мистера Кокса осенила вторая улыбка фортуны: он нашел другого молодого человека, — правда, несколько старше Малькольма — который стал его учеником и прошел по двадцати пяти адресам. Наконец, к удивлению и даже зависти мистера Кокса, юноша увлекся всесторонним изучением астрологии и полностью затмил своего хозяина.

Кермит через две недели после смерти Малькольма встретил юную, хотя и отошедшую от дел, и очень состоятельную кинозвезду, которая немедленно была пленена лилипутом, и их поженили с несколько нарочитой помпой в пригороде Сан-Франциско.