Джеймс Парди - Малькольм

Карлик ждал их. Глаза Кермита остановились на задвижке и дверной цепочке: он боялся, что те не выдержат совместного натиска троих посетителей.

Они, разумеется, приехали, чтобы забрать его в загородное имение. Он согласился ехать — в неопределенном будущем — но теперь, увидев неожиданное великолепие мадам Жерар, царственное спокойствие и повелительность Жерара Жерара и невероятную молодость Малькольма, признался себе, что не сможет открыть им дверь Он знал, что не сможет быть счастлив. Вид такого богатства и блеска слепил его. Он, конечно, имел намерение открыть дверь, чтобы принять их. О'Рейли Морган уже сделал чай, особый сорт, купленный только этим утром. Вся мастерская была отмыта аммиаком, а затем маслом из пачулей и розовой водой (sine qua non для всех обиталищ мадам Жерар) и находилась в безупречном порядке. Кермит рассчитывал принять мадам Жерар в стиле, которого она ожидала повсеместно. Затем, в самом конце приема, Кермит собирался сказать мадам Жерар спокойно, даже несколько величественно, что другие обязательства препятствуют тому, чтобы он принял ее любезное приглашение. Она, разумеется, станет протестовать, но в конечном счете с сожалением сдастся и уедет с большим интересом к карлику, чем если б он согласился и отправился с ней.

Появление трех посетителей у порога убогой, ветхой мастерской пронзило его грудь с такой силой, что он почувствовал, что упадет без чувств, если они сейчас же не уедут. И потом, даже если б он того хотел, у него не было сил поднять задвижку и крюк и впустить их.

Через несколько мгновений унизительная мысль пронеслась в голове Кермита. Он постепенно понял, что Малькольм с самого начала опознал его «контур» на фоне стеклянной двери. Малькольм узнал его, но не подал вида перед чужими. Конечно, для мадам Жерар было бы великим оскорблением узнать, что карлик прячется за дверью, потому мальчик хранил молчание.

Кермит не мог сдвинуться с места, не мог даже показать Малькольму, что знает о том, что мальчик видит его. Он стоял как каторжник в колодках, беспомощный, не способный даже сбежать и скрыться от своего срама. Он обманул их и стоял теперь, отбрасывая на гостей тень вероломства и обмана. Он сказал, что поедет с ними за город, а теперь замкнул перед ними дверь и по сути оскорбил своим небрежением.

Кермит видел горячечную и сосредоточенную насупленность Малькольма. Вдруг он услышал голос мальчика, который говорил мадам Жерар:

— Он должен быть внутри, я уверен!

— Он предпочел с нами не видеться, — ответила мадам Жерар с навязчивым страхом, что все, кого она действительно хотела бы знать, боятся ее и избегают.

— Может быть, с ним что-то случилось, — предположил Жерар Жерар, подошел к двери и громко постучал по старому ломкому стеклу.

Кермит быстро отпрянул. Звук, с такой силой извлекаемый из его двери одной из влиятельнейших особ, слишком расстроил его и без того истрепанные чувства, Карлик стал понемногу отступать назад, в комнату, оставленную котам.

Он знал теперь, что никогда не сможет поехать с ними. Он слишком привык к нищете, к рутине лишений, к маленькой пустой жизни из жалоб и раздражений, к последней бессмысленности дня, когда он сам себя укладывает в постель. Внезапно перенестись в автомобиль с монограммой, который смотрелся как транспортное средство иной цивилизации, оказаться окруженным теми, кто ровня королям, видеть, как Малькольма фаворитом возносят на престол: он не мог принять этого. Кермит отступил еще глубже и открыл спиной дверь. Все коты, увидев, что их темница открыта, ринулись с криками бешенства и облегчения в переднюю комнату, и начали скрести и мяукать в стеклянный проем высокой двери, где стояла мадам Жерар.

При виде котов мадам Жерар издала крик восторга.

Малькольм прижался лицом к стеклу и только успел приглядеться к темной передней, как входной замок пружинно открылся, и все они были впущены в мастерскую.

Кермит, неразличимый в темной задней части мастерской, ясно видел посетителей. Он видел, что Малькольм едва не плачет и кричит:

— Я не могу ехать один, Кермит, ты не знаешь, что со мной случится! Я не могу ехать один! Выходи, не будь трусом.

Мадам Жерар подняла голос:

— Выходите сию же минуту, Кермит. Я приказываю вам, слышите? Приказываю.

После властного повеления Кермит почувствовал, что не может больше терпеть неопределенность и напряжение, и выкрикнул:

— Уходите! Я не могу вынести вашего великолепия!